Три мудреца в одном тазу

- Потерь нет... в принципе, - вяло ответил Чертанов. – Только ваша нога и с Геной... что-то...

Телохранитель, подоспевший в последний момент, стоял на корме, не обращая внимания на довольно ощутимую качку, и тупо пялился в никуда. Его опасливо обходили стороной – Гена напоминал какой-то монумент. Он уже десять минут не шевелился и даже не моргал.

Рикардо свернулся клубочком возле надстройки. К нему тоже никто не подходил близко – только Оля сидела рядом со своим любимцем. Даже использовала его вместо кресла. Хомяк-великан не возражал.

- Петр Иваныч, может, того... за борт его? – зашептал Чертанов.

- Нет, Серега, нельзя... – вздохнул Колобков. – Этот хуймяк мне жизнь спас, раненого с поля боя вынес... Нельзя его топить. Светулик, ну что там? Жить буду?

- Будешь, - сухо ответила Света, осматривающая отцовскую культю. – Но на костыле. Медицина тут ничем не поможет. Разве что опять у волшебников попросить...

- Тихо ты! – зашипел на нее папа, испуганно обернувшись к чокнутым старикам. – Чтоб и меня в ворону превратили, или крысу какую?! Или вообще статую Командора, как Геныча?! Нафига мне эта ботва?! Не, я уж лучше на одной ножке пока поковыляю, а там посмотрим... Только льду еще подложи, а то этот уже тает. И выпить чего-нибудь дайте... Кстати, насчет выпить – а где Петрович?

Пернатый механик и в самом деле куда-то запропастился.

- Ладно, выпить захочет – прилетит, - пожал плечами Колобков. – Серега, а почему у меня эта ботва в зубе больше не работает?

- Источники энергии слишком слабенькие... – вздохнул сисадмин. – Проработали несколько часов и сдохли...

- Ни хрена нормально сделать не можешь. За что я тебе деньги плачу только, а? Василь Василич, мы когда из этой гребаной бухты выйдем?

- К утру, - спокойно ответил штурман.

- Тогда я на боковую. Вторые сутки не сплю. Светулик, захомутай мне эту культяпку получше, лады?

В отличие от остальных, Фабьев превосходно выспался за день, поэтому теперь чувствовал себя свежим и бодрым. И очень счастливым – наконец-то якорь поднят, снова в открытое море! А он уже, грешным делом, начал опасаться, что капитан задумал в этой Юберии поселиться – вон какой бизнес закрутил...

А на оставленной за кормой пристани один из трупов вдруг зашевелился. Шуа’лай Стаза медленно поднялся на ноги, ощупал окровавленный затылок и презрительно хмыкнул – удар, нанесенный чертовкой, всего лишь временно оглушил старого колдуна. Он задумчиво посмотрел вслед уходящей «Чайке», прислушался к шуму в городе и начал торопливо снимать сандалии. Много лет назад он позаботился о том, чтобы под рукой всегда был канал экстренного отхода.

- Триремы... – пробормотал он, медленно растворяясь в воздухе.

Протяженность бухты Наранно немногим больше двухсот километров – на полном ходу «Чайка» могла пересечь это расстояние часов за семь. Но Фабьев шел на половинном – как уже упоминалось, залив Кармелия и днем представляет настоящее испытание для любого навигатора, а ночью в нем вообще прекращается всякое судоходство. В темное время суток все юберийские суда становятся на якорь или вообще вытаскиваются на берег. Специально для этого у каждой галеры имеется фальшкиль, предохраняющий киль от повреждений на суше.

В воздухе начал поблескивать тепорий – наступало утро. На палубу, весело похрюкивая, вышел Колобков со шваброй под мышкой. Следом чеканил шаг Валера и тащился унылый Чертанов – он не выспался. Причина этого уже сидела на фальшборте с зеркальцем и пилочкой для ногтей – только полировала она не ногти, а рога.

- Ух, Геныч, ты всю ночь, что ли, тут простоял? – сочувственно осведомился Колобков.

Гена не ответил. Он окончательно окаменел.

- Кобздец... – грустно опустил голову Валера. – Шеф, может это... похоронить его?..

- А может, он еще живой? – с надеждой постучал по щеке бывшего телохранителя Колобков. – Валерыч, оттащи его пока куда-нибудь... ну, в каюту, например. Я сейчас пожру и сяду нашим ветеранам колдунского фронта на шею – пусть расколдовывают, мать их за ногу!

Валера с превеликим трудом поволок бывшего напарника к каютам. От пяток Гены на палубе остались глубокие царапины. Нести приходилось очень осторожно – Валера опасался, что отломит корешу руку или ногу.

- Серега, ну ты того – подопри меня, что ли, видишь же, мне с одной лапой неудобно! – возмутился Колобков, кое-как ковыляя на швабре к фальшборту. – Не, точно нужно еще попугая и шапку треугольную! Зинка всю ночь ревела, дура!

- Куда плывем, капитан? – неожиданно окликнули его откуда-то снизу.

Колобков очень медленно опустил глаза – голос звучал ужасно знакомо. Он посмотрел на говорящего... и едва удержался от вопля.

- Ты?! – возопил одноногий бизнесмен. – Ты?! Гребаный хуймяк, ты же в городе остался! Ты откуда тут взялся?!

Рядом с ним действительно стоял Лайан Кграшан, хумах из Малого Кхагхоста. Выглядел он совершенно невозмутимо, явно считая, что его пребывание здесь – нечто само собой разумеющееся.

- Когда подадут завтрак, капитан? – осведомился он.

- Завтрак?!! – взревел Колобков. – Завтрак тебе, хуймяк?! Ты откуда тут взялся, спрашиваю?! Я же сказал, что не возьму!..

- Свод Тарэшатт учит нас соглашаться с другими, но, тем не менее, делать все по своему, - добродушно продемонстрировал резцы хумах. – Я спрятался в твоем трюме, капитан.

- По-моему, Гешка с Вадиком тоже живут по этому своду... – вздохнул Колобков. – Олька! Олька, ком цу мир! У нас тут заяц – как раз по твоей части!

- Ой, хомячок! – обрадовалась Оля, как раз выведшая Рикардо прогуляться.

Хотя гигантскому хомяку этого совсем не хотелось – он только что сожрал десяток капустных кочанов и теперь намеревался поспать. А лучше – еще чего-нибудь поесть, а потом поспать.

- Капитан, Малый Кхагхост лежит восточнее нынешнего курса, - вежливо сообщил Лайан. – Давай-ка я покажу твоему рулевому, как правильно...

- Олька, убери хуймяка!

- Какого? – пискнула Оля.

- Обоих! У меня к хуймякам лютая ненависть!

- Что ж, пойдем, мой дикий собрат... – деловито похлопал Рикардо по толстому боку хумах. – Капитан прогоняет нас... Покоримся же судьбе...

Оля смерила отца испепеляющим взглядом и побежала следом за двумя грызунами – двуногим и четвероногим. Колобков же сердито нахмурился и поковылял в ходовую рубку, к Фабьеву. Однако на полпути замер и прислушался к творящемуся в коридоре.

- Олька! – завопил он. – Если твой хуймяк не прекратит грызть переборку, я его точно!..

- Это не он, папа!!! – возмутилась Оля.

- Прости, капитан, я совершил небольшую непристойность по отношению к твоему судну, - без тени смущения извинился Лайан. – У нас, хумахов, зубы растут всю жизнь, нам необходимо время от времени их стачивать.