Людмила Астахова - Волчьи игры

Они с Грэйн замечательно устроились возле очага — в обнимку. И тепло, и приятно. После стольких лет разлуки куда как хорошо, не правда ли? И ничего не изменилось… А косы… Да к псам эти косы! Отрастут еще сто раз.

— Тогда увози Джону оттуда поскорей. Ну, хотя бы в Амалер под крыло к Эску. А лучше — на Шанту, — посоветовал Джэйфф.

— Как только женится Рамман, я утащу ее в мешке, если понадобится. Насчет Эска… у Эска ее пытались убить дважды. А если считать мою взорванную карету, то трижды. Представь, убийца пролез прямо в посольство! Кстати говоря, шуриа, посланец некого Элира Бэхрема.

Глаза Элира затуманились, словно подернулись пленкой третьего века.

«Элир Бэхрем… Элир Бэхрем… Скоро мы свидимся… Наконец-то». Шуриа едва удержался, чтобы не попробовать воздух на вкус языком. По-змеиному. Элир Бэхрем так близко, что даже ветер пахнет его страхом.

— Да и на Шанте, говорят, нынче постреливают и норовят с Тэлдрина шкурку снять, — продолжила ролфи, ухмыляясь и подмигивая возлюбленному. — Но в посольстве, конечно, будет безопаснее всего. И я смогу заняться тем, что планировала. Конри.

Имена друзей, точно теплые камушки, подобранные на морском берегу за влажную красоту и необычную форму. Их потом долго-долго носишь на дне походного мешка без всякого смысла и толка, лишь за то, что они хранят в себе память о беззаботности дня, когда были найдены. Ведь если ты бродил вдоль прибоя и собирал гальку, значит, был счастлив и спокоен.

Имена врагов… Они как шрамы, они зудят и ноют, их боль привычна и почти приятна. Они напоминают, что ты не просто коптил небо, а жил настоящей деятельной жизнью.

Имя друга можно потерять, имя врага остается навсегда — так говорят дети Шиларджи.

— Конри…

Это имя врага Грэйн. Ей мстить, у нее право первого удара. И что бы ни придумала эрна Кэдвен, Джэйфф может только помочь. И то, если она попросит.

— О! — Шуриа вдруг посетила идея. — А что, если попробовать дотянуться к нему через Элайн? Эрна Хайнри убеждена, что они с муженьком до сих пор поддерживают отношения… хм… взаимовыгодные отношения.

В конце концов, он сам виноват, что так глупо попался. По-настоящему умных стерв, вроде леди Конри, еще поискать надо.

— Если Паленая так говорит, это правда, — согласилась Грэйн. — Удэйн тоже вычислил кое-что, но доказательств измены нет… Хотя… — Ролфи многозначительно осмотрелась: — Теперь, пожалуй, что и есть. Только она должна быть живой, невредимой и согласной сотрудничать. Не сомневаюсь, что у тебя получится ее убедить, — и лукаво прижмурилась.

Хитрая, хитрая волчица!

— Я попробую, — ответил Джэйфф Элир в тон.

Сытые волчицы — добрые волчицы. И такого еще не бывало, чтобы они противились поцелуям… По крайней мере, пока не закончится ночь и не пора будет возвращаться: Грэйн — в Янамари, Джэйффу — к ожиданию встречи с главарем «Новой Рилинды».

Вдосталь, пока глаза не заслезились от мороза и ветра, насмотревшись вслед Грэйн, Джэйфф вернулся внутрь и тщательно прибрался в доставшемся ему по наследству домике, устранив все следы недавнего разгрома и смертоубийства. Чтобы даже самый придирчивый глаз не заметил ничего подозрительного. Маар-Кейл погнали бесприютные души по снежным равнинам ролфийского посмертья, метель кончилась, небо расчистилось, и очень скоро в гости должен был пожаловать господин Бэхрем со товарищи. Предвкушая встречу, Джэйфф мурлыкал под нос детскую песенку: «В траве высокой играла крошка, а в норке рядом дремала змейка», ставшую потом боевым маршем рилиндаров.

Конечно, быт болотных сидельцев не отличался удобствами, какие шуриа познал в гостиницах Индары. Ну да не беда! Что такое пара месяцев излишеств по сравнению с веками походной жизни? Че-пу-ха!

О таком домике на Шанте только мечтать остается — с печкой, с лежанкой и настоящими стеклами в крошечных окнах. Джэйфф, пользуясь случаем, даже помылся, натопив снега. Все же встреча предстоит историческая, и без мытой шеи не обойтись, как ни крути.

Но шуриа так устроены, что за самое опасное дело они берутся играючи, беззаботно полагаясь на удачу, оттого под горячую похлебку, горбушку хлеба и шмат сала мечталось бывшему рилиндару о всяким милых глупостях. Ведь, кабы не все эта бешеная круговерть с «Новой Рилиндой», когда бы сиделось Джойане Ияри в своей «Лалджете», то они бы с Грэйн провели бы эту зиму именно здесь — в домике на ничейных болотах. Просто мужчина и просто женщина. Разве он много хочет от жизни?

С тех пор как Грэйн спасла возлюбленного из подвала, прошло ровно три дня. Холодное зимнее солнце нехотя прокатилось по небосклону и упало куда-то за Ролфийский Архипелаг. В мир пришла Ночь Великих Духов, а к Элиру — гости.

Джэйфф устроился за столом, а перед ним в ряд лежали заряженные трофейные пистолеты — целых пять штук. От резкого перехода из темноты к свету вошедшие на миг зажмурились. Их было тоже пятеро. Четверо совсем юных незнакомых шуриа и один давний знакомец.

— Здрав будь, Шэйз, — щедро улыбнулся бывший рилиндар, приветствуя господина Тиглата с радушием удава-душителя. — Заходи, прис-с-саживайся, знакомь меня со своими друзьями. В ногах правды нет, а разговор наш затянется.

Если приглашение происходит через прицел, то в любом тугодуме сообразительность как-то сама собой просыпается. Посему новоприбывшие чинно расселись по лавкам и приготовились внимать хозяину избушки и… положения.

Все они были из одного народа, все дети Сизой Луны. Не имеет значение, кто младше возрастом, а кто старше. А значит, все абсолютно точно знали, что шутки-прибаутки кончились. Друг перед дружкой шуриа дурака не валяют.

— Шэйз, ты помнишь, что я уже один раз тебя пощадил?

Серьезного тона в устах Элира, пожалуй, и Вилдайр Эмрис бы испугался.

— Помню, — эхом отозвался «вечный повстанец».

— Тебя пощадила эрна Кэдвен, и то же самое сделала Джона. Три раза — это слишком много даже для героя баллады.

— Тогда почему же ты не стреляешь?

Шэйз все еще не терял надежды, что рилиндар хочет лишь поговорить. Объясняться с врагом у шуриа не принято, это всегда можно сделать и после смерти. Не просто же так дарована Матерью Шиларджи детям своим возможность зрить дух человеческий, верно?

Остальные новорилиндары… Тьфу! У Джэйффа челюсти сводило при виде этих сосунков, как от кислятины. Словом, мальчишки во все глаза глядели на живого и настоящего Воина Рилинды. Так жадно, так завороженно, словно сама Шиларджи к ним явилась во плоти.

— Потому что понимаешь… где-то в душе… в сердце… что мы правы! Наша борьба и наше дело правильное. Ибо Шанта у нас одна, и все те враги, которые испокон веков точат на нее острые зубы…

Пес раздери этого Тиглата! Откуда в одном человеке одновременно столько азарта, пафоса, жестокости, заблуждений, сентиментальности, пороков и глупости?