Наследие

Воздух задрожал, точно марево в пустыне или мелкая рябь на поверхности озера, и все трое предстали перед ним. Королева Имиладрис стояла впереди, царственная, как всегда. Она была в изящных позолоченных, каких-то чешуйчатых, доспехах и в украшенном самоцветами шле­ме; с ее плеч ниспадал скрепленный драгоценной застеж­кой красный плащ с белой оторочкой. Длинный, тонкий меч свисал со стройной талии. В одной руке у нее было длинное копье с белым наконечником, а в другой — щит, имевший форму березового листа; у него даже края были зубчатыми, как у настоящего листка.

Арья тоже была облачена в доспехи, тоже чудесные. Она сменила привычную темную и простую одежду на та­кую же короткую чешуйчатую кольчужку, как и у ее матери, только стального, светло-серого цвета; ее шлем был укра­шен финифтью и отчасти закрывал не только переносицу, но и нос; виски тоже были прикрыты изящными выступа­ми в виде стилизованных орлиных крыльев. В сравнении с великолепием Имиладрис, облик Арьи был довольно су­ровым; однако именно то, что она выглядела, как настоя­щий воин, и вызывало к ней должное уважение; сейчас она казалась смертельно опасной, и вместе они, мать и дочь, были точно пара одинаковых клинков, только один слу­жил для украшения, а второй — для боя.

Как и обе эльфийки, Блёдхгарм был тоже облачен в че­шуйчатую кольчугу, но шлема у него на голове не было, а в руках он не держал никакого оружия; только на поясе висел небольшой нож.

— Покажись, Эрагон Губитель Шейдов, — сказала Ими­ладрис, глядя точно туда, где он и стоял.

Эрагон Снял чары, скрывавшие его и Сапфиру, и покло­нился королеве эльфов.

Она оглядела его с ног до головы своими темными оча­ми так, словно он был призовой лошадью. В отличие от прежних лет, теперь он без труда выдерживал ее взгляд. Через несколько секунд королева промолвила:

— Ты во многом преуспел, Губитель Шейдов.

Эрагон снова поклонился.

— Благодарю вас, ваше величество. — Как и всегда, от одного звука ее голоса все его тело начинало трепетать; ка­залось, оно поет в такт исходящей от нее музыки и магии; казалось, каждое ее слово — это часть эпической поэмы. — Такая похвала дорогого стоит, особенно когда она звучит из уст столь мудрой и прекрасной эльфийки, как ты, госпо­жа моя.

Имиладрис засмеялась, показывая красивые крупные зубы; холм и окрестные поля откликнулись ей веселым, звонким эхом.

— А ты стал еще и красноречив к тому же! Ты не рас­сказывала мне, Арья, как хорошо он научился говорить комплименты!

Слабая улыбка скользнула по лицу Арьи.

— Он еще только учится, — сказала она и, повернув­шись к Эрагону, улыбнулась гораздо шире. — Я очень рада вашему благополучному возвращению, Эрагон!

Эльфы засыпали его, Сапфиру и Глаэдра немыслимым количеством вопросов, но те отвечать на эти вопросы от­казались, объяснив, что все расскажут, когда прибудут все остальные. И все же Эрагону показалось, что эльфы чув­ствуют Элдунари; он заметил, как они время от времени поглядывают в ту сторону, где в своем воздушном «пузыре» прятались драконьи сердца сердец.

Следующим пришел Орик. Точнее, прискакал на лох­матом пони с южной стороны холма. Бедный пони был весь в мыле и тяжело дышал.

— Хо, Эрагон! Хо, Сапфира! — еще издали закричал ко­роль гномов, приветствуя их поднятой рукой со сжатым ку­лаком. Спрыгнув с измученного пони, он протопал к Эраго­ну и заключил его в медвежьи объятия, увесисто хлопая по спине.

Потом Орик ласково почесал Сапфиру но носу, и она в ответ замурлыкала, а Эрагон спросил:

— Где же твоя охрана?

Орик махнул куда-то через плечо.

— Заплетают свои бороды неподалеку от одной фер­мы — примерно в миле к западу отсюда. И, осмелюсь заме­тить, никакого восторга по этому поводу не испытывают. Я-то доверяю каждому из них, как себе — они мои братья по клану, — но Блёдхгарм велел мне приехать одному, вот я один и приехал, а их там оставил. А теперь скажи мне, к чему вся эта таинственность? Что ты там такое обнару­жил, на Врёнгарде?

— Тебе придется подождать, пока не соберется весь наш военный совет, — сказал Эрагон. — Но я очень рад сно­ва тебя видеть. — И он хлопнул Орика по плечу.

Роран пришел пешком вскоре после Орика. Он был весь в пыли, и вид у него был весьма мрачный. Он пожал Эрагону руку, потом оттащил его в сторонку и сказал:

— Ты можешь сделать так, чтобы они нас не слыша­ли? — Он мотнул головой в сторону Орика и эльфов.

Эрагону понадобилось несколько секунд, чтобы про­изнести заклятие, отгородившее их от нежеланных слушателей.

— Готово, — сказал он, заодно мысленно отгораживаясь и от Глаэдра и остальных Элдунари, но не от Сапфиры.

Роран кивнул и посмотрел куда-то за поля.

— У меня тут разговор вышел с королем Оррином, пока тебя не было.

— Разговор? О чем же?

— Он вел себя, как дурак, а я так ему и сказал.

— Полагаю, он от этого в восторг не пришел?

— Это точно. Он пытался меня насквозь проткнуть.

— Он — что?

— Только ему это не удалось: я выбил меч у него из рук. Но если б ему все-таки удалось нанести удар, он бы меня точно прикончил.

— Оррин? — Эрагон с трудом представлял себе короля Сурды убивающим Рорана. — Ты что, так сильно его задел?

Впервые Роран улыбнулся; впрочем, его мимолетная улыбка тут же скрылась в густой бороде.

— Я его напугал. А это, похоже, гораздо хуже.

Эрагон что-то проворчал и стиснул рукоять Брисингра.

Он только сейчас обратил внимание на то, что они с Рораном ведут себя совершенно одинаково: оба держались за оружие, оба стояли, чуть отставив ногу назад.

— Кто еще знает об этом?

— Джормундур… он там был. Ну и те, кому Оррин мог рассказать.

Эрагон, нахмурившись, принялся шагать взад-вперед, пытаясь решить, что делать.

— Ну и время ты для этого выбрал—хуже не придумаеть!

— Я понимаю. Я бы не стал так грубить Оррину, но он собирался послать «королевские приветствия» Гальбато­риксу и нес еще всякую куртуазную чепуху. Мы все могли оказаться в страшной опасности. А я этого допустить не мог. Ты бы на моем месте тоже так поступил.

— Может быть. Но это все усложняет. Я теперь возглав­ляю варденов. Нападение на тебя или еще на кого-то из моих подчиненных, это все равно что нападение на меня. Оррин это прекрасно понимает; к тому же ему известно, что мы с тобой двоюродные братья. Он с тем же успехом мог бы и меня самого вызвать на поединок.

— Он был пьян, — сказал Роран. — Я не уверен, что он думал о поединке, когда выхватил меч.

Эрагон заметил, что Арья и Блёдхгарм посматривают на них с любопытством, перестал ходить и повернулся к ним спиной.

— Я беспокоюсь из-за Катрины, — прибавил Роран. — Если Оррин так уж разозлился на меня, он может послать своих людей, чтобы они что-нибудь сделали с ней — рани­ли там или убили. В общем, нанесли ей вред. Джормундур уже поставил охрану возле нашей палатки, но, по-моему, этого совершенно не достаточно.