Наследие

«А зачем тебе эта штуковина, Орик, король гномов? — мысленно спросила Сапфира. — У тебя ведь и без того не­мало дел и ответственности, ведь теперь ты правишь всем своим народом».

— В настоящий момент нет ничего, что требовало бы моего непосредственного участия, — проворчал Орик. — Мои гномы готовы к сражению, да только сражение, в ко­тором мы могли бы участвовать, никак не начнется. Куда хуже, если бы я начал кудахтать над своими кнурлан, точно наседка. Да и сидеть в одиночестве у себя в палат­ке мне не хочется. Что толку сидеть без дела и смотреть, как твоя борода становится длиннее! А потому — я создаю Эротхкнурл!

И он умолк. Но Эрагону казалось, что Орику не дает покоя нечто совсем другое. Впрочем, он придержал язык, надеясь, что гном и сам как-то пояснит свое состояние. И действительно, не прошло и минуты, как Орик откаш­лялся и снова заговорил:

— В былые времена я мог бы в свободное время развле­каться тем, что просто пил бы вино и играл в кости с дру­гими членами моего клана. Тогда никакого значения не имело, что я приемный сын и наследник короля Хротгара. Я со всеми мог разговаривать и смеяться, не чувствуя ни малейшего стеснения. Я ни от кого никаких милостей не просил, да и сам ни к кому их не проявлял. Но теперь все иначе. Мои друзья не могут забыть, что я их король, а я не могу не обращать внимание на то, что их отношение ко мне столь сильно переменилось.

— Ну, этого и следовало ожидать, — сказал Эрагон, пре­красно понимая, что имеет в виду Орик. Он и сам чувство­вал примерно такое же отношение к себе с тех пор, как стал Всадником.

— Возможно. Но понимание не приносит облегчения. — Орик горестно вздохнул. — Ах, жизнь порой представля­ется такой странной и жестокой дорогой… Я преклонялся перед королем Хротгаром, но порой мне казалось, что он слишком резок с другими кнурлан, когда на это нет ника­ких видимых причин. Теперь я лучше понимаю, почему он именно так вел себя. — Орик держал в сложенных лодочкой ладонях свой земляной шар и не сводил с него глаз; лоб его был сердито нахмурен. — Когда ты в Тарнаге встречался с гримстборитхом Ганнелем, разве он не объяснил тебе значение Эротхкнурла?

— Он никогда даже не упоминал об этом.

— Я полагаю, тогда у вас имелись и другие вопросы, ко­торые нужно было обсудить… И все же ты, как член клана Ингеитум и приемный сын короля Хротгара, должен по­нимать важность и символику Эротхкнурла. Это не просто способ сосредоточиться или провести время, создав некий достойный артефакт. Нет. Сам акт созидания камня из зем­ли — акт священный. С его помощью мы вновь подтверж­даем свою веру во владычество Хелцвога и приносим ему свою жертву — дань уважения. Мы должны относиться к по­добным действиям осмысленно и с почтением. Создание Эротхкнурла — это форма поклонения, а боги, как извест­но, неласково взирают на тех, кто кое-как соблюдает посвя­щенные им ритуалы. Из камня — плоть, из плоти — земля, из земли — снова камень. Колесо судьбы вращается, и мы лишь мельком успеваем заметить, как проходит вечность.

Только теперь Эрагон понял, как глубока тревога, вла­девшая Ориком.

— Тебе бы следовало взять с собой Хведру, — сказал он. — Она, твоя верная подруга, составила бы тебе компа­нию, она хранила бы тепло вашего очага и не давала тебе становиться… таким мрачным! Я никогда не видел тебя бо­лее счастливым, чем в тот краткий период, когда вы с нею были вместе в крепости Бреган.

Морщины вокруг опущенных долу глаз Орика стали еще глубже, когда он улыбнулся.

— О да… Но ведь Хведра — гримсткарвлорсс или, по-вашему, «домоправительница» клана Ингеитум. Она не может оставить свои дела и обязанности только для того, чтобы служить утешением мне. Кроме того, я не был бы спокоен, если бы она оказалась всего в сотне лиг от Мурта­га и Торна или, что еще хуже, от Гальбаторикса и его про­клятого черного дракона.

Пытаясь хоть немного развеселить Орика, Эрагон сказал:

— Знаешь, когда я смотрел на тебя, ты напомнил мне разгадку к одной загадке: король гномов, сидящий на земле и делающий камень из мокрой земли. Я не уверен, правда, как должна звучать сама эта загадка, но что-то в та­ком роде. — И Эрагон на языке гномов произнес примерно следующее:

Рифма, конечно, хромает, — признал Эрагон, — но не мог же я в один миг придумать рифмованную загадку. Мне ка­жется, такая загадка для многих людей стала бы настоя­щей головоломкой.

— Хм… — с недоверием буркнул Орик. — Но только не для гномов! Даже наши дети легко смогли бы ее разгадать.

«И драконы тоже», — сказала Сапфира.

— Да, наверно, ты прав, — согласился Эрагон и принял­ся расспрашивать Орика о том, что происходило в Тронжхайме после того, как они с Сапфирой во второй раз от­правились к эльфам в лес Дю Вельденварден. У Эрагона давно уже не было возможности по душам побеседовать с Ориком, и ему очень хотелось узнать, как жилось его дру­гу после того, как тот стал королем.

Орик, похоже, был совсем не прочь подобной беседы и стал увлеченно разъяснять Эрагону тонкости политики гномов. И чем больше он говорил, тем больше светлело его лицо, тем оживленнее становился он сам. Орик, наверное, целый час рассказывал Эрагону о том, на какие хитрости и маневры ему пришлось пойти, прежде чем кланы гномов собрали свою армию и двинулись на помощь варденам. Эти кланы всегда враждовали между собой, о чем Эрагону было прекрасно известно, и он понимал, как трудно было Орику, даже будучи королем, добиться их подчинения.

— Это все равно что пасти слишком большую стаю гу­сей, — сказал гном. — Они всегда норовят пойти туда, куда хочется им самим, создают невыносимый шум и готовы ущипнуть тебя за руку, как только им представится такая возможность.

Пока Орик рассказывал, Эрагон думал о том, как ему спросить о Вермунде. И еще о том, что сталось с этим во­ждем клана Слезы Ангуин, который замышлял убить его. Эрагон часто думал об этом, ибо всегда предпочитал знать, кто его враг и где он в данный момент находится, особенно такой опасный враг, как Вермунд.

— Он вернулся к себе домой, в деревню Фелдараст, — сказал Орик. — Там он, судя по имеющимся у меня сведе­ниям, и живет. Пьянствует и злится из-за того, что все сложилось не так, как ему хотелось бы. Только теперь ни­кто его не слушает. Кнурлан клана Аз Свелдн рак Ангуин горды и упрямы. И почти наверняка большая их часть осталась бы верна Вермунду вне зависимости от того, что делают или говорят представители других кланов. Однако, попытавшись убить гостя, Вермунд нанес всем кнурлан непростительное оскорбление. Кстати, далеко не все в этом клане так сильно ненавидели тебя, как Вер­мунд. И вряд ли они согласились бы оказаться отрезан­ными от общения с другими кланами, желая всего лишь защитить честь своего гримстборитха. Впрочем, теперь он и свою честь потерял. Я слышал, что многие из кла­на Вермунда избегают своего вождя, хотя их самих тоже почти все избегают.