Наследие

Эрагон, с трудом подавив жгучее любопытство и жела­ние задать ей еще несколько вопросов, согласно кивнул и, сняв с одного из убитых рубаху и мягкий стеганый колет, надел их на себя. А затем, возглавив их маленький отряд, двинулся к дальнему концу коридора.

Но больше они никого не встретили во всем этом слож­ном переплетении бесконечных комнат и коридоров. Прав­да и никаких следов своих исчезнувших вещей тоже не об­наружили. Эрагон, хоть и был рад, что они пока остаются незамеченными, все же с тревогой думал, что все это очень странно — ведь в этих коридорах им не встретились даже слуги. Он очень надеялся, что, освобождаясь от оков, они случайно не включили какой-нибудь тайный механизм, спо­собный оповестить жрецов, что их пленники бежали.

В отличие от тех, казавшихся заброшенными, поме­щений, которые они видели до того, как на них напали, теперь им попадались залы, обставленные красивой мебе­лью, с гобеленами на стенах и многочисленными странны­ми приспособлениями, сделанными из бронзы и хрусталя, о назначении которых Эрагон даже не догадывался.

Не однажды увиденные им рабочие столы и книжные полки привлекали его внимание, искушая остановиться и посмотреть, но каждый раз он заставлял себя воспроти­виться этому желанию. Сейчас, разумеется, было не время разбираться в пожелтевших старых свитках и документах, какими бы интересными и загадочными они ни казались.

Анжела сама выбирала, куда им идти, если перед ними открывался не один, а несколько проходов, но при этом впереди всегда оставался Эрагон. Он крепко сжимал в руке перевитую проволокой рукоять Колокола Смерти — настолько крепко, что порой у него даже руку начинало сводить.

Довольно скоро они добрались до прохода, заканчивав­шегося винтовой каменной лестницей, постепенно сужав­шейся кверху. У входа на лестницу стояли двое послушни­ков, держа в руках точно такие рамы с колокольчиками, какие Эрагон видел и раньше.

Он бросился на них первым и поразил одного из них прямо в горло, прежде чем тот успел крикнуть или за­звенеть своим инструментом. Второй, однако, сделал и то и другое, пока на него не прыгнул Солембум. Кот-оборотень прижал послушника к полу, разрывая ему лицо когтями, и весь коридор тут же наполнился шумом.

— Скорей! — крикнул Эрагон, поднимаясь по лестнице и прыгая сразу через несколько ступеней.

Верхний край лестницы, как оказалось, упирается в стену шириной футов в десять. Стена стояла как бы со­вершенно отдельно и была покрыта причудливой вязью слов, вырезанных в камне. Эти слова показались Эрагону знакомыми. Он заглянул за стену, и в глаза ему тут же уда­рил луч розового света такой интенсивности, что он даже споткнулся и поднял ножны Колокола Смерти, заслоняя ими глаза.

Не более чем в пяти футах от него сидел на своих но­силках Верховный Жрец. Из очередной резаной раны у него капала кровь. Перед ним на коленях стояла жрица — у этой отсутствовали обе руки — и ловила капли крови в зо­лоченую чашу, которую сжимала обеими культями. Верхов­ный Жрец и безрукая жрица с изумлением воззрились на Эрагона.

Вдруг Эрагон увидел, точно во вспышках молний, мас­сивные ребристые колонны, вздымавшиеся к куполообраз­ной кровле и исчезавшие во мраке, и витражи на окнах, видневшихся между колоннами. Окна слева от него горели светом встающего солнца, а те, что справа, были темны и безжизненны. Между окнами стояли бледные фигуры статуй. Ряды скамей, сделанных из пестрого гранита, про­стирались до самого входа, находившегося в дальней сте­не центрального нефа. Первые четыре ряда этих скамей были заполнены целым выводком запакованных в кожу жрецов с поднятыми вверх лицами и открытыми в пении ртами. Жрецы напоминали армию нищих детей, умоляв­ших о куске хлеба…

Эрагон с некоторым опозданием понял, что стоит в главном храме Драс-Леоны, по другую сторону от алта­ря, перед которым когда-то давно с почтением преклонял колени.

Безрукая жрица уронила чашу с кровью и встала, широ­ко раскинув в стороны обрубки рук и, как щитом, закрывая своим телом Верховного Жреца. У нее за спиной Эрагон успел заметить синие ножны Брисингра. Его меч лежал ря­дом с носилками, и рядом с ним, как ему показалось, было эльфийское кольцо Арен.

Он хотел уже ринуться за своим мечом, но не успел: с двух сторон к нему подскочили двое стражей, целясь свои­ми тяжелыми пиками с красным оперением. Эрагон ловко ушел от удара и перерубил пику первого стражника попо­лам, а затем и самого стражника разрубил надвое. Колокол Смерти прошел сквозь человеческую плоть с устрашаю­щей легкостью.

Точно так же Эрагон обезвредил и второго стражни­ка. Затем он развернулся, так как сзади к нему уже при­ближались еще двое. И тут к нему присоединилась Ан­жела, размахивая своим кинжалом, а где-то чуть левее грозно взвыл кот-оборотень Солембум. Арья держалась в стороне от схватки, по-прежнему не спуская с плеча юно­го послушника.

Кровь, пролившаяся из чаши, растеклась по полу у ал­таря широкой лужей, и стражники то и дело в ней оскаль­зывались. В итоге один из них упал, сбив при этом с ног своего соседа, и Эрагон, воспользовавшись этим, скольз­нул к ним, стараясь не отрывать ног от пола, чтобы не по­терять равновесия. Встать стражники не успели: он сразил их обоих, стараясь сдерживать мощь меча Анжелы, ибо тот как-то слишком быстро вошел в их тела.

Лишь после этого Эрагон заметил, что Верховный Жрец пронзительно и громко, словно жрецы находятся не рядом, а где-то на большом расстоянии от него, кричит:

— Убейте этих неверных! Убейте! Не дайте им, осквер­нившим Древнейших, сбежать! Они должны быть строго наказаны за свое преступление!

Жрецы зашевелились, начали завывать и топать нога­ми, и Эрагон почувствовал, как их мысли, словно когти­стые лапы, впиваются в него. Их сознание вгрызалось в его сознание и рвало на части, точно стая волков, терзавшая ослабевшего оленя. Он постарался установить мысленные барьеры и спрятать свой разум как можно глубже, восполь­зовавшись теми приемами «поединка умов», которым на­учился у Глаэдра. Было очень трудно защищаться одновре­менно от стольких врагов, и Эрагон опасался, что у него не хватит сил, чтобы надолго сохранить установленные барьеры. Его единственным преимуществом было то, что впавшие в панику дезорганизованные жрецы нападали на него поодиночке. Если бы они объединили свои усилия, то, вполне возможно, одержали бы верх над Эрагоном.

И тут он почувствовал, что на помощь ему пришла Арья. Знакомое, успокоительное прикосновение ее мыслей было истинным спасением от множества враже­ских сознаний, когтями царапавших его душу. Эрагон с огромным облегчением открыл Арье доступ к своей душе, и они объединили свою внутреннюю энергию поч­ти так же, как это было у Эрагона с Сапфирой. На какое-то время их личности как бы смешались, слились, и Эрагон уже не мог определить, чей именно разум породил то или иное чувство или действие.