Денис Юрин - Призраки подземелий

Добить поверженного противника моррону, к сожалению, не удалось, поскольку до этого момента лишь мерно мерцавший телепорт стал быстро увеличиваться в размерах, постепенно заполняя всю носовую часть трюма. Вампиры возвращались, возможно, первым на корабль ступил бы сам Фегустин Лат, но у Аламеза не было шанса это проверить. Во-первых, моррон уже сильно устал и не выдержал бы схватки с несколькими кровососами в замкнутом пространстве трюма. Во-вторых, из всего оружия у него осталась лишь кирка, как оказалось, хоть и действенная, но недостаточно мощная в бою против вампирских доспехов. Ну а в-третьих, и это стало основной причиной позорного отступления, Дарк уже так надышался винными парами, что еле стоял на ногах и вот-вот мог сам потерять сознание. Биться же в удушливой, смрадной атмосфере вообще не представлялось возможным.

Работа диверсанта или разведчика ориентирована на результат и состоит из трех одинаково важных этапов, не считая подготовительной стадии, которой зачастую из-за элементарной нехватки времени пренебрегают. Проникновение, исполнение, отход – вот три кита, на которых зиждется нелегкая работа во вражеском тылу; вот три критерия, по которым судят эффективность действий агентов, практически никогда не вдаваясь в более детальное рассмотрение объективных обстоятельств и трудностей. Любому полководцу важно, чтобы его порученец-разведчик добрался до места, собрал сведения и сумел их донести до штаба. С диверсиями же дело обстоит немного иначе, успешное возвращение группы отважных солдат в свой полк иль отряд волнует лишь их самих, главное же – уничтожение выбранного объекта.

Жизнь опять преподнесла Дарку сюрприз, одарив удивительным парадоксом. Он начал операцию как диверсант, а заканчивал как разведчик. Проникновение в тыл врага прошло относительно гладко, по крайней мере, моррону не в чем было себя упрекнуть; а вот физическая невозможность выполнения поставленной самому себе задачи привела к необходимости довольствоваться малым, то есть сбором сведений.

Узнал он немногое, но зато важное – как противостоять врагу, обладающему магическими доспехами. Вампирская броня была крепка, появлялась мгновенно, как будто прорастая сквозь кожу, и была способна быстро « ремонтировать » себя за счет попадающей на нее крови владельца. Слабой же стороной вражеских доспехов являлась неспособность защитить хозяина от немеханических повреждений. Выбор оружия против нее был очевиден – либо отменная сталь, не чета обычным армейским мечам, либо все то, что как-то воздействовало на органы чувств, прежде всего, на слишком хорошо развитое обоняние вампиров. Возможно, также существенный вред причинили бы огонь и сильная отрава. Боевые предпочтения врага, к сожалению, остались неизученными, во-первых, из-за того, что поединок в основном велся в нетипичной для схваток манере, а во-вторых, потому что вампир вообще не пользовался оружием, то ли не воспринимая моррона всерьез и потешаясь, то ли выполняя приказ Лата при случае оглушить и пленить Аламеза.

Добытые сведения хороши лишь тогда, когда есть возможность их донести до своих. В ситуации же с Дарком это означало лишь одно – выбраться живым самому. Морроны были далеко, да и все, кого он знал и с кем мог поделиться этим секретом, находились в плену. Сынов Великого Горна вряд ли заинтересовали бы такие подробности, хотя бы потому, что они доживали последние часы своей проклятой жизни, и что их острые, выкованные из добротных махаканских сплавов топоры могли прорубить любые доспехи, будь они даже из гранита или самой крепкой на свете стали. Наверное, именно по этой причине шеварийские вампиры и опасались вступать в бой с воскрешенными гномами сами, а послали против них обычных солдат, которых так или иначе, но все равно ждала бы смерть вместо возвращения на родину. Герканские же разведчики пока не заслужили доверия Дарка, они в любой миг могли ударить ему в спину. В общем, делиться секретом оказалось не с кем, и задача Аламеза от этого немного упростилась, хоть в целом и не стала легче.

Похоже, время опять исказилось, сыграв с морроном злую шутку. В трюме корабля он провел не долее четверти часа ( по крайней мере, так думал ), и когда выбежал на верхнюю палубу, то ожидал увидеть всё ещё идущее на баррикаде сражение, но ратная « жатва » уже стихла, уступив место тихим походным будням.

Корабль был пуст, никто из переживших битву матросов не вернулся на судно, видимо подчиняясь приказу, отданному Латом перед высадкой. К такому выводу Дарк пришел, мельком взглянув на судно по соседству, где царили суета и оживление. Не желая утруждать себя подъемом на палубу, а затем, после похода в трюм, еще и спуском с него, остатки команды пробили большую дыру в борту уже и без того загубленного корабля и вытаскивали на берег припасы, в основном еду, поскольку парусина и прочие судовые припасы были на суше без надобности.

Вся прибрежная полоса, да и большинство соединенных вместе канатами и подведенных вплотную к суше плотов были заполнены отдыхавшими войсками. Навскидку трудно было сказать, сколько врагов пережили сражение: четыре сотни, пять, шесть, а может, и того более. После короткого, но, видимо, тяжелого боя ратники позволили себе снять доспехи. За исключением цепочки выставленных в шагах пятидесяти от берега часовых да еще десятка-другого особо стеснительных личностей, почти все шеварийцы были по пояс голыми. Одни спали, другие перевязывали раны, попутно болтая о том о сём с товарищами и утоляя жажду вином; третьим повезло меньше – их отрядили рубить на дрова более-менее сухие корабельные обломки, разводить костры и заниматься готовкой. Младших офицеров и сержантов в толпе солдат видно не было, но Аламез не сомневался, что они находились там, а иначе… иначе поварские команды так усердно не работали бы, да и скучавшие на постах часовые не стеснялись бы в открытую похлебывать винишко из фляг.

Потратив пару-другую секунд на беглый осмотр ближайшего пространства, Аламез устремил взор вдаль; туда, где еще совсем недавно кипело жестокое сражение, а теперь царили тишина и мертвецкий покой. Ничего особенного моррон не увидел, только руины и трупы; груды камня, искореженного металла и медленно остывающих тел. Они устилали стоянку почти сплошным и ровным ковром перед баррикадой, а также от вершины до основания весь наполовину разрушенный редут. Трупы, которые никто не убирал, поскольку победители обессилели, а пленных в бою не было. Единственное, что сделали проявившие капельку брезгливости шеварийцы, так расчистили от мертвых тел полоску шагов в двадцать шириной, отделяющую походный лагерь от поля ожесточенного побоища.