SoNew - Писания про Юного мага

— Но… что это значит? — брови Пророчицы страдальчески изогнулись: нарисованная картина представилась ей слишком ясно.

— Это значит, что человек, попробовавший чернолист, очень скоро не может без него жить. И если тягу к вину можно вылечить магией, эта зависимость не поддается никакому исцелению. Я видел родственников, которые запирали несчастных одурманенных и даже привязывали их к кровати, но те или умирали в страшных корчах, или вскоре после окончания лечения потихоньку снова принимались за старое.

— Это похоже на черную магию, — глаза девушки потемнели от гнева. — Кто-то нарочно создал эту гадость…

— Да, Ви, кто-то. Нарочно. Поэтому держись от нее подальше. Лучше всего — выкинь этот злосчастный мешочек вместе с порошком…. только не в огонь! — испуганно воскликнул эльф, уловив жест волшебницы. — Дым чернолиста действует мгновенно!

— Ох… — Вивиан спрятала мешочек в кошель побольше и туго затянула его. — Я лучше высыплю его где-нибудь в лесу… Спасибо за предупреждение. Странно, что маги ничего не знают об этом.

— Ничего странного. Вы чаще пользуетесь своей волшебной силой для исцеления, чем травами и старинными рецептами. Это ты такая любопытная. А наши жрецы… хранят свои тайны, — буквально оборвал сам себя Тиэрон.

— Тири, — вкрадчиво спросила Вивиан, слегка прищурившись. — А как чернолист называется по-эльфийски?

— Нанэсерег… — механически ответил Тиэрон и тут же сердито сверкнул глазами на девушку. — Ты… будешь молчать в своей Гильдии! — скорее со смущением, чем с гневом сказал он.

— Ты же знаешь, что не буду, — грустно ответила Вивиан. — Если дошло до того, что наши дети жуют эти листья от скуки… Скажи, это название — только легенда?

— Тебе какая разница, жрица Эйнхазад? — печально повел плечами темный эльф. — Легенда, или действительно эти кусты поднялись как отмщение миру из капель крови нашей матери? Когда она, придерживая свое отяжелевшее чрево, свой позор и гордость, из последних сил пыталась найти себе укрытие от вашей Богини…

— Не нашей, — очень тихо и твердо сказала Вивиан. — Мы с вами братья по отцу, Тиэрон.

Эльф очень внимательно всмотрелся в лицо маленькой жрицы и коротко кивнул. Его глаза снова стали дружелюбными, и он помог девушке протиснуться в тоннель, догоняя остальных.

Снаружи они застали краткий миг полной идиллии. На нагретых прибрежных камнях, в стороне от водопада, укрытый одеалами сидел Кузьма. Гном выглядел гораздо бодрее, чем за все прошедшие дни. Он привычными движениями начищал свою секиру. Неподалеку Лемвен пыталась надеть на смущенного Сэйта зеленый венок из пушистой травы. У эльфа в руках была неудобная охапка рассыпающихся прутьев и веточек, и венок все-таки оказался на его макушке, съехав набок. Вивиан присела рядом с Кузьмой, привычным жестом щупая его пульс. С улыбкой сдвигая рукав нижней рубахи гнома вверх, она неожиданно заметила:

— Хм… давно это ты носишь эльфийские вещи? Да еще с вышивкой?

— Э-эх… — с досадой натянул на тонкое полотно кожаный рукав доспеха Кузьма. — Глазастая какая. С тех пор, как ваш оглашенный Аннарин со мной ею поменялся. Сказал — на счастье. Неудобно было ему отказать, да. Ужасно непрактичная штука, поверь мне! — гном покрутил головой. — Ну вот как ее такую стирать? Камнем бить нельзя, выкручивать тоже? Приходилось мне просто мыться в ней.

Вивиан рассмеялась. Она понимала, что гном, привыкший к прочному, как полотно для шатров, гномскому холсту, действительно мог не знать, как обращаться с расшитым тончайшим батистом. Но выбранный им хитроумный способ был уж очень забавным.

— Что за смех? — поинтересовалась Левен, подбегая к Тиэрону со вторым венком.

Тот даже не пытался увернуться, изобразив на лице бесконечное терпение.

— Да так, узнала новый гномский способ стирки! — прохихикала Вивиан. Кузьма тоже начал посмеиваться, делая вид, что просто откашливается. Когда же волшебница поделилась с друзьями историей о подаренной рубахе, невзирая на мрачные воспоминания о нападении на форт, все зашлись хохотом.

— Ну что, братец, — отсмеявшись, сказала Леми. — Теперь ты будешь заниматься стиркой сам.

— Хм… — грозно надвинулся на сестру Тири. — Что-то мне хочется испытать этот способ на ком-нибудь… более опытном в обращении с мыльным корнем! — и он начал шутливо теснить ее в сторону озера.

— Эй-эй! — завопила эльфийка, пытаясь отступить в сторону. — У меня тут кора для растопки!

— Осторожно! — крикнул Сэйт, на которого близнецы надвигались боком. — Упадем!

— Если вы будете так шуметь, то кто-нибудь точно упадет. На наши головы! — указал пальцем в небо Кузьма.

— Разве что… дракон! — пискнула Вивиан, инстинктивно падая за камень с сидящим на нем Кузьмой и прикрывая голову. Леми и Тири согнулись от хохота, думая, что девушка снова шутит.

В эту секунду солнце закрыла черная тень, вихрь от мощных крыльев смел всех беглецов на мелководье и обдал их фонтаном сырого песка. Над головами мокрых путешественников гремел металл, хлопали крылья, шипело сдерживаемое пламя в пасти, а тонкий, ужасно знакомый голос прокричал:

— Осторожно! Ты оставишь от них мокрое место!

— Очень мокрое, — проворчал Кузьма, пытаясь вытрясти песок из ставшей похожей на свежие водоросли бороды. Остальные, остолбенев смотрели, как две фигуры отделяются от спины дракона и мчатся с нечленораздельными радостными воплями к стоящим по пояс в воде беглецам. Одна их них, поменьше, с всхлипом повисла на шее у Кузьмы. Тот разом расправил плечи, и лицо его приобрело небывалое выражение испуга и радости одновременно. Вторая же фигура подхватила на руки Лемвен и закружила ее вокруг Тиэрона и Сэйта, как ребенка. Эльфийка не издавала ни звука, только редкие чистые капли радостных слез разлетались вокруг нее.

— Очень мокрое место… — задумчиво повторил за гномом Тиэрон, помогая ошеломленным встречей друзьям выбраться на берег.

Болванчик попытался поднять выпавшие у него из рук монетки, но последний удар меча заставил его со стоном скорчиться в двух ладонях от вожделенной добычи. Орк пнул неподвижное тело и огляделся вокруг. Остальные болваны продолжали бросаться на монстров, не обращая на него никакого внимания, а вот несколько пахарей опасливо отходили по краю поляны за дальние холмы. Как обычно — практически все в этой долине были гномами. Двое бородачей, выглядевших немытыми с рождения, подталкивали впереди себя трех девчушек, чьи растрепанные и забитые мусором косички больше напоминали обрывки грязно-рыжей веревки, чем задорные прически гномок. Светло-зеленое лицо охотника скривилось от отвращения. Именно пахари, опустившиеся и отупевшие, вызывали в нем наибольшую ненависть. А болваны… это просто мусор, от которого следует очищать мир, как и от монстров. Даже если расплачиваешься за это, получая презрение и ненависть других разумных.