Василий Горъ - Проклятие короля

— Ложись, деточка. Уважающая себя девушка должна спать как можно больше…

«…чтобы становиться все круглее и круглее…» — усевшись на постель, мысленно добавила я. И потерла давно слипающиеся глаза.

— Так! Погоди-ка! — Не успев укрыть меня одеялом, служанка сорвалась с места и, выбежав из спальни в гостиную, принялась чем-то громыхать.

Пара минут ожидания, и она вернулась, сжимая в руках небольшой кувшин.

— Пять глотков перед сном, — тоном, не терпящим возражений, потребовала она. И от души ливанула весьма неплохо пахнущую жидкость в прихваченный с собой кубок. — Пей, солнышко! Он сладенький и очень приятный на вкус.

— Тот самый? Для груди? — затравленно спросила я.

— Ага! — довольно улыбнулась Марта. — Успела-таки сварить, пока таскали сундуки. Так что с грудью у тебя скоро все будет в порядке.

«У меня и так ничего…» — подумала я. Но отвар все-таки выпила. Решив, что не хочу ссориться со своей служанкой в день приезда в королевский дворец…

Забрав у меня пустой кубок, Марта подхватила с кресла требующие подгонки наряды и сообщила, что ее можно не искать. Так как она отправляется на поиски портных.

На мое робкое замечание по поводу того, что дело идет к полуночи и все портные давно спят, она ехидно прищурилась, задула свечи и в полной темноте изрекла:

— Ты не в Орейне, а в королевском дворце. А тут по ночам спят только дворяне. Так что, девочка моя, можешь не волноваться: к утру все твои платья будут в полном порядке…

Решив, что ей виднее, я перевернулась на бок, закрыла глаза и… с ужасом поняла, что не смогу спать на животе, если моя грудь дорастет до тех размеров, которые Марта считает нормальными. Впрочем, минуты через две до меня дошло, что если бы у моей мамы грудь была заметно больше моей, то, надев любое из ее платьев, я бы продемонстрировала окружающим свои колени через декольте. А таких платьев среди тех нарядов, которые я только что примеряла, не было.

— «Значит, Марта слегка преувеличивает», — успокоенно подумала я. А потом как-то слишком быстро провалилась в сон…

Пробуждение было… странным: я чувствовала жуткую слабость, от которой мутилось в голове, озноб и легкую тошноту. А еще у меня почему-то не билось сердце. Однако меня это совершенно не беспокоило. Видимо, потому, что мое сознание было подернуто какой-то мутью, сквозь которую изредка пробивались чьи-то голоса.

Открывать глаза было лень. И если бы не прикосновение к внутреннему сгибу левого локтя, от которого мне стало щекотно, то я бы снова погрузилась в свои сны. А тут я дернула рукой и вдруг поняла, что она привязана!

Кое-как заставив себя открыть глаза и повернув голову налево, я наткнулась взглядом на темное пятно, которое то и дело подергивалось рябью и качалось из стороны в сторону. Несколько раз моргнув, я все-таки сфокусировала на нем взгляд и рассмотрела силуэт, сидящий на краю кровати и склонившийся над моим запястьем. В этот момент в груди гулко стукнуло сердце…

«Знакомые ощущения… — отрешенно подумала я, наблюдая, как трепещет пламя горящей рядом с ним свечи. — Как после Костра силы…»

Тем временем мужчина потянулся рукой к столику и негромко поинтересовался:

— Тебе там еще много, а, Урмас?

— Расписываю правое бедро…

С большим трудом оторвав голову от подушки, я повернулась к источнику второго голоса и уставилась на второй силуэт, склонившийся над моей правой ногой. По краешку сознания промелькнула мысль, что имя Урмас мне откуда-то знакомо. Но поймать ее за хвост мне не удалось — в голове помутилось, и я снова начала соображать только тогда, когда почувствовала прикосновение к бедру. Намного выше колена. К тому месту, которое должно быть всегда закрыто подолом ночной рубашки…

Я закрыла глаза, прислушалась к своим ощущениям и поняла, что мои ноги тоже привязаны. А еще разведены в стороны, как лучи звезды…

— Что-то ты медленно, — тем временем проворчал первый. — Мало я тебя гонял…

— Кстати, отец, а она пришла в себя…

— Как это? — удивился первый. — Не может быть… Хотя… Создатель с ней — пусть бодрствует…

Мысль о том, что лежать на кровати в задранной до пупа ночной рубашке и с раздвинутыми ногами как-то неправильно, возникла в голове через целую вечность. А еще через вечность я почувствовала, что начинаю злиться. И прошипела:

— Вон отсюда! Оба!!!

Однако не услышала ни одного звука! То есть губами я шевелила, воздух я выдыхала, а звуков — не слышала. И оба мужчины — тоже!

«Печать Безмолвия… — догадалась я. — Школа Жизни. Можно расплести…»

Для того чтобы заставить себя перейти на истинное зрение, пришлось концентрировать внимание минуты три-четыре: мысли расползались, как сгнившая тряпка, и удержать их вместе было неимоверно сложно. Но стоило мне увидеть над собой жуткую паутину желтых силовых линий, как муть в голове ненадолго рассеялась, а мое сознание скользнуло в состояние многопотокового мышления: структура, висящая под балдахином моей кровати, была чрезвычайно интересной и требовала изучения.

В общем, следующие несколько ударов сердца я глупо улыбалась, забыв обо всем: ведь надо мной горели настоящие печати Ритуальной магии! Такие же, как на рисунках эрра Гериельта!

Впрочем, стоило мне почувствовать еще одно прикосновение к бедру, причем заметно выше предыдущего, как я снова ощутила накатывающую волну бешенства. И перевела взгляд на активированные амулеты Безмолвия, Потерянного взгляда и Спутанных мыслей, которые лежали прямо на моей груди. А потом, потянувшись к первому плетению, разорвала одну из нитей.

— Фу-у-у…

— Она заговорила!!! — удивленно воскликнул тот, кого звали Урмасом.

— Заткни ей рот! Немедленно! — рявкнул его отец. И бросил ему какую-то тряпку.

Поймав ее левой рукой, Урмас аккуратно отложил стило и, скрутив из тряпки что-то очень похожее на кляп, неторопливо подтянул мантию повыше. Потом встал на кровать коленями и на четвереньках двинулся ко мне!

Я удивленно уставилась на него. На какое-то время умудрившись забыть о том, что пора трансформировать печать Спутанных мыслей, мешающую мне нормально думать.

А когда он вцепился рукой в мое лицо и, заставляя открыть рот, изо всех сил сдавил пальцами ямочки за коренными зубами, я вдруг повела себя как деревенская дурочка: рванулась и заорала…

В то же мгновение за дверью спальни лязгнула сталь, раздался истошный крик… а у меня во рту оказалась грязная тряпка, пропитанная чем-то кислым…

— Вот так значительно лучше, — покосившись на дверь, усмехнулся Урмас. А потом, похлопав меня по щеке, пополз обратно…

По моим щекам покатились злые слезы. Я с ненавистью смотрела на своего мучителя и судорожно пыталась сплести что-нибудь смертельное. Забыв, что меня только что высушили …