Василий Горъ - Проклятие короля

Ага, как бы не так — настроение у Марты менялось, как погода ранней весной: не успела я уронить на пол первую слезинку, как она вытерла глаза передником, всплеснула руками, метнулась к креслу и вцепилась в лежащее на нем полотенце:

— Вот я дура-то старая, ваш-млсть! Стою, реву — а вы мокрая, как мышь! Вона, аж замерзаете на ветру!!!

Ошарашенно замерев, я попыталась понять, почему она вдруг перешла на «вы», откуда в комнате мог взяться ветер и не забыла ли бабка, что я жрец и способна позаботиться о своем здоровье.

— Мне не холодно, Марта! Ничего страшного…

— Ты это, тут меня-то не успокаивай! Тоже мне, хозяюшка! Сказала — вытираться, значит, будем вытираться! — взвыла старуха. И провела по моей руке полотенцем так, что чуть не содрала с предплечья всю кожу…

…К середине весьма болезненной процедуры я захотела понять, откуда в этой старой женщине так много энергии, перешла на истинное зрение и, наткнувшись взглядом на небольшую печать Гармонизации, висящую над каналом почек, еле заметно улыбнулась. Судя по всему, кто-то из ее знакомых, как и я, был жрецом вне категорий. И периодически подпитывал Марту своей силой.

Внимательно осмотрев ее внутренние органы, я нашла несколько слабых мест, сплела две печати Гармонизации и на всякий случай добавила к ним крохотную, почти незаметную печать Чужой крови. И тут же ее активировала, решив, что небольшая, но постоянная подпитка жизнью в таком возрасте не помешает…

К этому времени Марта решила, что я уже достаточно сухая и, повесив полотенце на спинку кресла, вцепилась в какое-то древнее нижнее платье. Судя по фасону и обилию кружев, помнившее еще времена моей бабушки.

— Ну, и чего уставилась? Оно по-всякому лучше, чем те тряпки, которые ты с собой привезла, — заметив мой удивленный взгляд, фыркнула служанка. — Твои платья в порядок уже не приведешь, а надевать их прямо так — только куриц смешить. Не морщись — ехать во дворец в нарядах твоей маменьки будет куда как лучше…

— Думаю, что такое сейчас уже не носят… — еле слышно пробормотала я.

Марта удивленно посмотрела на меня, остановилась… и жизнерадостно расхохоталась:

— Дочка! О чем ты таком говоришь-то? И вообще, что ты знаешь о дворцовой моде?

— А что о ней знаешь ты? — вырвалось у меня.

— Все! — уверенно сказала служанка. — Вернее, не так: я знаю, как мода появляется. А значит, знаю, как ее менять…

— Ну, и как? — с сомнением спросила я.

— Очень просто! — Старуха принялась натягивать на меня одежду. — Не верь, что моду придумывают портные. Если тебе кто-то скажет такую чушь — ткни его кинжалом. Два раза. И еще врежь ногой по… тому, что у него между ног. Ибо моду определяют красавицы . Фаворитки короля, самые яркие дамы при дворе. В общем, те, кто может позволить себе не только прибыть на бал в чем-нибудь эдаком, но и заставить окружающих за-ви-до-вать! Эдак лет двадцать тому назад графиня Нейдд, выбираясь из кареты, зацепилась платьем за какой-то гвоздик. И распорола свое платье так, что из-под него стало видно ее голую правую ногу! Почти до колена, представляешь?

Я представила себе эту картину и ошарашенно кивнула.

— Так вот, вместо того чтобы вернуться домой, графиня забрала кинжал у своего мужа, подровняла разрез, потом встала справа от мужа и как ни в чем не бывало пошла вверх по лестнице! Церемониймейстера чуть удар не хватил — твоя маменька сказала, что он запнулся, называя имя графа Нейдда. А уже часа через два добрая половина всех женщин моложе двадцати пяти выплясывала с разрезами на правом бедре. Причем у некоторых он доходил чуть ли не до задницы…

Я недоверчиво прищурилась.

— Если не веришь, спроси… — Марта нахмурилась, закусила губу и вздохнула. — В общем, тут уже некого. Будешь во дворце, поспрашивай слуг. Они наверняка помнят. Кстати, мода на разрез держалась при дворе целое лето и половину осени…

— С ума сойти…

— Угу… — кивнула она. — В общем, запомни: если ты молода, красива и в состоянии вести себя как царствующая королева, то можешь появиться на балу хоть голой…

— Голой мне отчего-то не хочется, — хихикнула я. — Говорят, во дворце жуткие сквозняки…

— И куча всяких ниш, в которых так любят прятаться всякие лощеные красавцы… — мечтательно вздохнула Марта. — Приедешь, бывало, домой, а вся грудь и задница — в синяках…

«Мне такого не надо…» — подумала я.

Потом вспомнила некоторые свои мечты, в которых фигурировал виконт Алагзар, и покраснела.

Старуха понимающе улыбнулась и… промолчала. Потом еще раз вздохнула и потянулась за верхним платьем…

Мда. Увидев выражение лиц Крегга, обоих магов и телохранителей эрра Гериельта, я поняла, что Марта в чем-то права: все пятеро смотрели на меня с каким-то диким, щенячьим восторгом. И… усиленно отводили взгляды от моего декольте.

В общем, за какие-то два удара сердца я вдруг почувствовала себя Женщиной.

— Ваша милость, вы восхитительны! — первым оправившись от шока, воскликнул эрр Гериельт. И по-военному приложил кулак к правой стороне груди.

Облачко пробормотал что-то невразумительное. Вернее, начал он очень даже красиво, а потом запутался в эпитетах и в итоге растерянно почесал в затылке. Сразу став похожим на деревенского парня, метнувшего сноп сена не на телегу, а на голову собственному отцу:

— Ну, это… в общем, вы смотритесь очень даже… здорово…

Крегг обошелся без комплиментов. Просто улыбнулся и подмигнул, а телохранители эрра Гериельта промолчали. И продолжили есть меня глазами. Причем так энергично, что я даже задумалась, не бывает ли у них временных проблем со зрением. Ведь эта самая грудь, на которую они пялились, появилась не вдруг. И для того, чтобы не разглядеть ее в дорожном костюме, надо было быть слепым на оба глаза.

Впрочем, стоило Кунице открыть рот, как я забыла о его слепоте. И приготовилась выслушать очередной комплимент. Угу… Как же: вместо того чтобы сказать мне что-нибудь эдакое, он улыбнулся во все тридцать два зуба и отчеканил:

— Карета подана, ваш-млсть! Значит, вы можете ехать во дворец…

Массивные кованые створки Гостевых ворот королевского дворца сдвинулись с места совершенно бесшумно. И так легко, как будто вообще ничего не весили. А мгновением позже где-то над нашими головами еле слышно заскрипели лебедки, и тяжеленная герса медленно поползла вверх.

Дождавшись, пока она поднимется достаточно высоко, чтобы под ней проехала карета, воины, охраняющие въезд во дворец, взяли на караул и превратились в статуи.

«Слаженно двигаются…» — отметил я. И, тронув коня с места, въехал в одно из самых кровавых мест Семиречья — парк Манорров.

Нет, последние лет десять в парке почти ничего не случалось. Если, конечно, не считать дуэлей и редких убийств не самых известных дворян королевства. А вот во время правления отца и деда Азама Истового в нем то и дело находили тела весьма высокопоставленных персон. Например, где-то в дебрях Чащи Свиданий зарезали герцога Гуго Насмешника, младшего брата Астара Гневного. Там же убили графиню Аделину Раусс, жену министра Двора короля Арзая Бездаря. Эрра Кригера Лысого, двоюродного дядю нынешнего верховного мага, утопили в пруду, который с тех пор стали называть прудом Утопленников. А одного из предшественников нынешнего начальника королевской стражи подвесили на суку рядом с аллеей Двух Перестрелов.