Василий Горъ - Проклятие короля

Поэтому, как только карета Меллины въехала на усыпанную белоснежным песком Центральную аллею и из ее окна донесся восхищенный вздох, как у меня испортилось настроение.

Первые десять минут, пока мы ехали по Озерному лабиринту, я до рези в глазах вглядывался в кроны деревьев, пытаясь разглядеть прячущихся в листве арбалетчиков. А еще мрачно думал о том, смогу ли я убедить сестру, что прогулка по этому лесу небезопасна.

Получалось, что нет. Ибо ей Озерный лабиринт наверняка виделся другим: высоченные лесные исполины, в тени которых прохладно даже в середине лета. Ажурные мостики, переброшенные через каналы, стоя на которых можно наблюдать за рыбой, плавающей в кристально чистой воде, или за утлыми лодочками, на которых вечерами зажигают иллюзорные огни. Беседки, рядом с которыми пасутся косули, совершенно не боящиеся людей.

В общем, вдосталь «налюбовавшись» на мостики, под которыми можно спрятать пару убийц, на ветви вековых дубов, с которых удобно стрелять из арбалета, и на беседки, в которых можно творить невесть что, я вслед за каретой выехал из Озерного лабиринта. И расстроился еще сильнее: вместо того чтобы чинно сидеть в карете и общаться со своей служанкой, моя неугомонная сестрица снова смотрела в окно! И не куда-нибудь, а на Сад Роз…

В этот момент я понял, что готов прогуливаться по Озерному лабиринту даже ночью. Лишь бы только Меллина не вздумала пройтись по этому саду: для того чтобы ударить ножом любующегося на цветы человека, не надо быть мастером меча. Большинство из дорожек сада такие узкие, что на них вряд ли смогут разминуться две дамы в платьях с кринолином, а значит, достаточно влезть в любой из аккуратно подстриженных кустов и немножечко подождать…

…В общем, к моменту, когда Центральная аллея забралась на Обзорный холм, с которого, по словам нашего сопровождающего, гости его величества обычно любовались королевским дворцом, я точно понял, что жизнь во дворце мне не понравится. А еще я начал тихо ненавидеть того, кто предложил внести в вассальный договор тот самый пункт, который предписывает его величеству заботиться о будущем детей своих вассалов…

Покои Восточного моря, в которые поселили Меллину, показались мне какими-то холодными. То ли потому, что в них было одно-единственное окно, больше похожее на бойницу, и покои даже днем освещались свечами, то ли потому, что интерьеры всех комнат были выдержаны в оттенках синего цвета.

Обивка кресел и диванов, балдахины и покрывала на кроватях, витражи в фальшивых окнах и гобелены, вышивка на полах и столиках из голубого полированного мрамора — глядя на это «великолепие», я периодически косился на голубой камин и мрачно думал о том, что его наверняка еще не топят.

А Меллине в покоях понравилось. Не успев их толком осмотреть, она замерла в центре гостиной, закрыла глаза, раскинула руки в стороны и глубоко вздохнула. Так, словно стояла на краю какого-нибудь утеса над бушующим внизу океаном. Несколько минут молчания, и до меня донесся ее восхищенный шепот:

— Если зажмуриться и вслушаться в тишину, то можно услышать крики чаек…

— Это голуби, ваша милость! — проворчала Марта. — Окно не закрыто, вот их и слышно…

— Кстати, а куда оно выходит? — поморщившись, спросила Меллина.

— Во внутренний дворик, — высунувшись наружу, ответил я. Потом вспомнил ее любимую привычку покидать мою комнатку через окно, и усмехнулся: — Кстати, слезть вниз по этой стене у тебя, скорее всего, не получится: тут четвертый этаж; а до земли — всего два тонюсеньких карниза…

— Ну, мы же не дома, — буркнула сестра. И, сообразив, что я над ней издеваюсь, подошла поближе и врезала мне кулачком в живот. Хорошо так. Как раз в правое подреберье. А потом сделала шаг назад и недовольно пробормотала: — Мда… Тоже мне, удар… А ведь уже начинаю забывать, когда последний раз брала в руки тренировочный меч… Скоро заплыву жиром и стану такой, какой должна быть настоящая женщина…

— А какой должна быть настоящая женщина? — заинтересованно спросил я.

— Во-о-от с такой грудью и во-о-от с такой задницей, — продемонстрировала Меллина. А потом ехидно посмотрела на Марту.

— Вот сейчас забуду, что ты — баронесса, и ка-а-ак взгрею… — грозно нахмурилась служанка. — Чем придумывать всякие непотребства, лучше бы перео… Да, а где этот Удрик?

— Идрик, — поправил я.

— Удрик, Идрик — какая разница? Где наши сундуки? Где бочка с водой? Где обещанные служанки? Мы что, толпа увечных нищих из трущоб Дейвина?

— Вроде бы нет, — честно ответил я. И, решив, что пора сходить и поискать отхожее место, как всегда перед выходом из дому прикоснулся рукой к амулетам.

— Все на месте? — среагировав на жест, ехидно спросила сестра. Потом прищурилась, вгляделась в мои амулеты и… уперлась мне пальцем в грудь: — Так! Замри!!!

Я повиновался.

Выхватив из ножен кинжал, Мел чиркнула им по ленте на своем рукаве. И, повертев друг относительно друга амулеты, принялась приматывать их друг к другу!

— Интересно, что скажут дворцовые сплетницы, увидев красную ленточку на груди твоего телохранителя? — буркнул я, представив, как я буду смотреться со стороны.

— А мне плевать, что они скажут… — пробормотала сестра, не прекращая экспериментировать с взаимным расположением амулетов. И, забыв про мое существование, принялась бурчать что-то понятное только ей одной: — Амулет Великой защиты тут лишний… Значит, откидываем… Вот тут не хватает печати Малой жизни… Сплетаем… И пары ма-а-алюсеньких перемычек… Добавляем… Теперь амулет Алого безумия надо повернуть вот та-а-ак… И сдвинуть пониже… Еще чуть-чуть… Теперь примотать поплотнее… Еще одну перемычку во-о-от сюда… Все, готово!

— Что именно? — спросил я, оглядев странную конструкцию, состоящую из пяти наложенных друг на друга основ и алого бантика.

— Одна очень веселая вещь, — хмыкнула Меллина. И, покосившись на Марту, «объяснила»: — Ес-… если тебя ранят, сломай вот этот кусок основы… Только очень осторожно: если при этом ты сдвинешь все остальные — потом получишь от меня по голове!

— Как скажешь, — кивнул я, сообразив, что рассказывать при Марте о том, как работает ее новое плетение, Меллина не собирается. А потом несколько раз взял в руку и отпустил тот самый кусок основы, который должен был активировать новую печать, чтобы привыкнуть к новому движению.

В это время дверь в коридор бесшумно отворилась и в проеме возник тот самый Идрик:

— Ваша милость? Ваши сундуки!

Услышав его голос, Меллина повернула голову к дверям и царственно произнесла:

— Можете заносить.

Заставив меня перемерить все наряды моей матери, прихваченные с собой, Марта отобрала десятка полтора требующих небольшой переделки вещей, побросала их в одно из кресел и, натянув на меня ночную рубашку, откинула покрывало на моей кровати: