Олег Яковлев - Сердце ворона

– Пойдем, брат. Все это давно ушло. Ты не аманир, и это не твое посвящение. Всего этого нет больше, – тихо сказал ему Анин.

Дориан Райкок, некромант и паладин, поднялся. В глазах его застыло яростное нежелание смириться с тем, что все старые клятвы давно уже осыпались прахом, их попросту не стало, потому что не осталось того, кто когда-то давал их.

Земля была суха и истрескана. Быть ей таковой оставалось совсем недолго, ведь солнце так и не пробилось с рассветом сквозь грозовые тучи. Все чувствовали, что скоро зарядит сильнейший ливень, и в небе порой уже можно было услышать далекие грозовые раскаты.

Внизу же, под черными сдавленными облаками, на огромном, изрытом копытами поле сошлись в жуткой схватке две могучие армии. Заливисто пели трубы, гремело железо и ржали кони. Кто-то полнился угрюмостью и страхом, оттого что у него в ушах застыли крики и хрипы умирающих, безумный вой чудовищ и проклятия врагам. Кто-то молил бога, прощаясь с жизнью, и ему ревели в лицо, обдавая кипящей багровой пеной, текущей из пасти…

Одержимый конь Проклятых выскочил навстречу скрытому попоной и латами боевому коню одного из орденских паладинов. Неживой всадник в старых имперских латах взмахнул ржавым гладиусом, но рыцарь умело парировал удар своим длинным прямым клинком – в воздухе лязгнула сталь. Развернув коня, паладин тут же ударил вновь – мертвец вывалился из седла, под подкованными копытами хрустнули кости. Ребра сломались, череп был раскрошен в пыль. Но оставшись без наездника, одержимый скакун вовсе не бросился прочь; напротив, развернулся мордой к врагу. Страшный оскал окровавленных клыков жуткой, совсем не похожей на лошадиную, пасти заставил человека содрогнуться от ужаса. Тяжелый меч взлетел, чтобы с размаху опуститься на кошмарную, лоснящуюся смоляным блеском шею, но удар, неожиданно для рыцаря, ушел в пустоту – зверь с невероятной скоростью отскочил в сторону. Человек даже не успел удивиться, когда огромный черный монстр клацнул двухфутовыми клыками и сомкнул челюсти на закованной в сталь налобника морде его скакуна. Чудовище резко дернуло пастью. Латы оказались с легкостью прокушены, а вся передняя часть конской головы была безжалостно оторвана. Бедная лошадь не успела даже взбрыкнуть, только кровавая полоса осталась на том месте, где раньше была морда. Всю плоть вместе с куском черепа будто начисто слизнуло проклятое чудовище. Клыки одержимого коня сошлись в жутком движении, пережевывая вражеское мясо, послышались хруст и скрежет – то измельчались череп и кусок стального налобника: монстру было не важно, что именно исчезало в его пасти: металл или же мясо – в изуродованном темной магией желудке все переварится. Лишенная доброй половины головы лошадь покачнулась и на подогнутых ногах свалилась на землю. Рыцарь не шевелился, придавленный тяжелым боком своего животного.

Покончив с одним противником, монстр облизнул окровавленную морду длинным раздвоенным языком и весь подобрался – ноги согнулись, и зверь прыгнул.

Паладин с сапфировой розой на синем щите, облаченный в небесного цвета накидку-сюрко, надетую поверх лат, повернул коня и уже собрался обратить клинок против нового врага, когда в его животное влетел, будто таран, чудовищный скакун нежити. Могучие и твердые, словно вырезанные из камня плечи одержимого исчадия мрака ударили в скрытый синей попоной бок. Животное повалилось наземь, поверженное, ребра его были ужасно переломаны и вмялись в легкие, несколько белых осколков костей торчали из плоти.

Смолистый конь склонился над еще дергающимся в конвульсиях животным и схватил его пастью за бок. Клыки рвали на куски плоть павшего скакуна, в то время как чудом оставшийся в живых рыцарь пытался отползти от монстра подальше, в надежде спастись. Уловив шевеление, одержимый конь вскинул голову и вперил пылающий взгляд в глаза испуганного до смерти человека. Монстр поднял тяжелое копыто и с силой опустил его на кирасу рыцаря. Удар был настолько силен, что латы прогнулись, и на груди человека образовалась окровавленная сквозная дыра, словно в пробитом пальцем свитке. Копыто вырвалось из раны, обагренное кровью, немного приподняв за собой тело, и одержимое животное продолжило свою трапезу. Это чудовище ни за что нельзя было назвать лошадью. Смолисто-черная лоснящаяся шкура, налитый багрянцем взгляд, две струйки чадящего дыма, вырывающиеся из шевелящихся в ярости ноздрей, – все это ужасало как славных рыцарей Ронстрада, так и их скакунов.

Звери Проклятых возвышались над вражескими конями, их ноги были могучи и при этом необычайно ловки – одержимые чудовища совершали невероятные для обычных лошадей движения: они прыгали, словно волки, набрасывались на врага и терзали его плоть клыками. Здесь не было привычного конского шага: галопа, рыси, иноходи – мышцы под черной шкурой сокращались совершенно необычным способом, отчего кони мертвых в своей смертоносной грации походили на львов или тигров…

Граф де Нот видел, что его рыцари проигрывают сражение, не в силах противостоять огромным безумным тварям. И пусть почти все неживые всадники были выбиты из седел, это ничуть не останавливало их скакунов. Множество паладинов уже пало, он сам едва держался в седле, поскольку бой продолжался уже добрых полтора часа – спасало лишь то, что основные силы Деккера еще не успели подойти к равнине. Рыцари королевства сражались с храбростью и остервенением. Сражались и умирали. Пало множество доблестных воинов, но и врагов вокруг становилось все меньше. Конь великого магистра – умное животное – так и не позволил сбросить с себя седока и крутился по бранному полю, как именитый танцор на королевском балу. Рядом трепетало под порывами ветра гордое знамя Ронстрада, за сегодняшний день оно ни разу не рухнуло под копыта монстров в конском обличье.

Сквозь пелену пыли Ильдиар де Нот видел ярко светящуюся белую фигуру сэра Джеймса Доусона, верного сподвижника магистра. Он рубился с врагами, не выпуская из левой руки знаменное древко, и сейчас единственное, что было видно людям с городской стены – это утонченные лилии и гордые могучие львы, возвышающиеся над черно-серой тучей. За сэра Джеймса Ильдиар де Нот был спокоен – тот был превосходным воином, когда-то великий магистр лично обучал его и знал, насколько стойкий характер у этого молодого рыцаря. Даже пребывая в изнеможении, он никогда не подал бы виду, нипочем не выказал бы усталость и не посмел бы пасть мертвым на глазах у своего магистра. А уж тем более – выпустить из рук будто вросшее в латную перчатку древко королевского знамени. Простое белое сюрко с нашитым на груди алым огоньком являлось боевой одеждой рыцарей Священного Пламени. Надетое поверх доспехов, оно символизировало скромность и целомудрие паладинов славного ордена. К гарде меча сэра Джеймса на золотой цепочке был прикреплен амулет: золотой шарик, в котором плавала никогда не застывающая смола ладана, призванная изгонять нечистую силу. Рыцарь свято верил, что амулет обороняет его – и то верно, ведь пока что он не был выбит из седла и продолжал сражаться, в то время как уже множество братьев пало под натиском жутких тварей.