Наследство заморской тетушки

Средняя школа находилась в Сомове, а в Сосновке была маленькая начальная. Она располагалась в старинном деревянном доме с большими окнами, выходящими в лес, и мало чем отличалась от старых дач. По случаю начавшихся летних каникул школа не работала. На дверях висело объявление, написанное от руки на листке из школьной тетради: «Запись в первый класс с 10 до 12 часов».

— Черт! — выругался почтальон, не готовый к такому повороту событий.

Идея заполучить состояние богатой старухи полностью завладела его сознанием, и любая отсрочка вызывала у раздражительного Зябликова приступ злости. Но делать было нечего, и почтальон ни с чем возвратился в свою каморку, гордо именуемую «отделением связи».

На следующий день, набрав рекламных газет, Николай с утра понес их в школу. На этот раз дверь была открыта, но внутри никого не оказалось. Убедившись, что его никто не видит, почтальон шустро нырнул в помещение. В небольшом коридоре висел стенд с написанным красивой прописью заголовком: «Соколята». В правом верхнем углу стенда находилась та самая фотография, которая была так нужна почтальону. Снимок был бережно покрыт целлофаном и помещен в нарядную рамочку. С фотографии на Николая смотрел красивый молодой парень в форме военного летчика. Надпись под портретом гласила: «Летчик–герой Петр Соколов». Соблазн завладеть фотографией был очень велик, и почтальон уже протянул руку, намереваясь просто содрать фото со стенда.

Елена Артамонова

— Вы хотите записаться в первый класс? — раздался за его спиной голос учительницы.

От неожиданности Николай вздрогнул и обернулся. Он был начисто лишен чувства юмора, потому не нашелся, как ответить на шутку.

— Нет, я принес вам рекламные газетки, — раздраженно проговорил почтальон, протягивая учительнице прессу, и поспешно вышел из школы.

Но возникавшие на его пути трудности только разжигали азарт. Зябликов решил любой ценой заполучить снимок, даже если из–за этого ему пришлось бы нарушить закон. На следующее утро одно из окон школы оказалось выдавленным, а со стенда пропала фотография летчика, имя которого носила школа. Кому и зачем она понадобилась? Это загадочное происшествие не могли объяснить ни учителя, ни милиция, а потому о нем просто вскоре забыли.

Завладев снимком, Николай в тот же день отправился на электричке в город. Найдя фотоателье, он спустился в подвальчик и протянул скучавшему фотографу снимок.

— Можете отпечатать с него новый, и… — он замялся, — нельзя ли изменить форму? Пусть будет в штатском, если можно.

Долговязый, довольно развязный парень взял снимок:

— Можно, в наш компьютерный век все можно, но это будет стоить…

— Ничего, — поспешно ответил Николай, даже не дождавшись, пока фотограф назовет цену, — я согласен.

А еще через день письмо с «фотографией племянника» было отправлено в Америку.

ГЛАВА VI

ГДЕ–ТО НА ЗАПАДЕ ШТАТОВ

Аккуратные коттеджики, идеально подстриженные газоны, буйно цветущие деревья делали улицы похожими на картинку из глянцевого журнала. Маленький городок на Западном побережье США радовал взоры заезжавших сюда туристов, и только сами обитатели коттеджей знали, сколько сил и труда пришлось им потратить для того, чтобы добиться этого показного благополучия. Но сегодня под крышей одного из респектабельных жилищ царила подлинная, всепоглощающая радость. Очень пожилая, однако поддерживающая себя в хорошей форме женщина едва не пританцовывала на месте, держа в руках драгоценный конверт с адресом на русском языке.

Получив письмо из России, Ирина была несказанно счастлива.

— Жив! Нашелся! — только и повторяла она, в возбуждении прохаживаясь по комнатам своего уютного домика. — Жив!!!

Наследство заморской тетушки

Эти радостные мысли переполняли все ее существо, давали силы, словно возвращая молодость. К письму была приложена фотография, которую старушка рассматривала вновь и вновь, надев на нос очки с толстыми стеклами. «Вылитый Петр, — радовалась Ирина. — И взгляд тот же, и даже прическа».

Но когда первая радость прошла, в душу американской тетушки начали закрадываться подозрения. Почему Коленька прислал ей старый снимок, на котором он был таким молодым? Неужели у него не нашлось более поздней фотографии? Старая женщина снова и снова перечитывала письмо, но чем больше его читала, тем больше возникало сомнений: а Коленька ли это? Ее настораживало то положение, которое занял ее племянник. Как мог умный, энергичный мальчик смириться с участью всю жизнь махать метлой и даже не пытаться что–то изменить? Не такими были его родители — Ирина об этом отлично помнила. И потом, почему нет семьи, он что, одинок? Коленька был красивым, веселым и подвижным ребенком — черноглазым, с милой улыбкой и ямочками на щеках. Петр говорил про него: «Будущий сердцеед — весь в меня» и смеялся. В общем–то, Петр был прав — у девушек он всегда пользовался успехом, и Анна даже ревновала его. Поэтому Ирине трудно было представить племянника в роли отшельника. И, наконец, эта история с другой фамилией: вроде бы Коленька все объяснил, но все же Ирина задумалась.

— А вот что мы сейчас сделаем, — вслух произнесла она и довольно потерла руки. — Есть способ все проверить.

Ирина села за стол и начала писать. В письме племяннику тетушка попросила его прислать семейную фотографию, которую они вместе с ним спрятали в тайнике перед приходом немцев.

«Ты помнишь, Коленька, как мы с тобой положили эту фотографию в наш потайной шкафчик рядом с печкой ?Иты обещал хранить тайну ? Такие вещи не забываются всю жизнь, и ты, думаю, это запомнил. Тайник никто не мог найти, потому что он совсем не заметен. Так что фотография, скорее всего, и сейчас там, а мне она была бы так дорога. Пришли ее, если сможешь, ведь для тебя это не составит никакого труда».

Попросив горничную опустить письмо, Ирина легко поднялась с кресла и вышла на террасу. Удивительно, но так легко она давно не передвигалась. Как будто груз прожитых лет свалился с нее, и она снова только начинала жить. Пышные кусты цветущих растений распространяли вокруг нежный аромат, но, вдыхая этот запах и глядя на райскую красоту вокруг, Ирина вспоминала другой воздух, пропитанный запахом сосен, окружающих их дачу, лучше которого не было нигде, и ей безудержно захотелось туда, в свою молодость, на свою Родину. Она вернулась в дом и позвонила своему нотариусу:

— Александр, я еду в Россию. Вы сможете сопровождать меня?

Ирина привыкла рано ложиться спать, но в этот вечер задержалась, разговаривая с человеком, которого считала своим другом и советчиком. Возможно, симпатия к своему нотариусу возникла у нее потому, что Алекс, как и она, был русским, хотя и имел американское гражданство. Родители Александра переехали в Соединенные Штаты лет двадцать назад, но помнили о своих корнях и добились того, что их дети прекрасно владели родным языком. Впрочем, старшему из них — Саше — это было совсем несложно, ведь он покинул страну уже взрослым семнадцатилетним парнем и по–прежнему поддерживал связь со своими друзьями, оставшимися по ту сторону океана.