Святослав Логинов - Медынское золото

Зевены нагнали пеший отряд ещё вчера вечером, и теперь Уйлюк подъехал к месту казни, равнодушно глянул в искажённое лицо.

– Я знаю этого человека. За два дня до вас он со своим отрядом проходил горные ворота. У него была золотая пайцза от хана Катума. Именно он передал приказ не пропускать вас на север. Его воины сказали, что это имперский маг, пошедший на службу великому хану, и что он назначен наместником в Лит.

– Недолго же он повластвовал, – заметил кто-то.

Скор подошёл к собравшимся колдунам.

– Я тоже знаю этого человека. Это Артий, один из тех магов, что были выпущены из бронзовой темницы. Вместе с Гайтовием он должен был перенять наше войско в горах.

– Тогда всё понятно, – сказал Ризорх. – И почему он пошёл на службу к хану, и почему не выстоял в бою. Непонятно другое: кто разбил его отряд? В любом случае помним, мы ещё не дома и война не кончена. – Ризорх повернулся к Уйлюку и добавил: – Пока мы не достигнем бывших границ Намана, нашим отрядам и впрямь лучше держаться вместе.

Наманцы называли Лит Светлым городом, и не только потому, что стены его и здания были сложены из бледно-жёлтого песчаника. Климат в Лите был мягче, нежели в царственном Номе, летом не мучила жара, зимой с болот не наползали несущие лихорадку туманы. Наманские аристократы старались на летние месяцы выехать в Лит. Здесь, вдалеке от властей и гордого величия, жизнь была светла и приятна.

Теперь выжившие горожане разбежались по окрестностям, где с вытоптанных полей можно было снять какое-то подобие урожая. В самом городе жизнь теплилась лишь возле моста. Вайрах, на берегу которого выстроен Лит, стекает с отрогов Наманского хребта и далеко на востоке впадает в полноводный Атцель. Весной и во время сильных дождей на нём часто случаются наводнения, но и в иное время брода в реке не сыскать. Каменный мост, выстроенный лет двести назад, был истинным благодеянием для всего края. Кочевники разрушили две бастиды, охранявшие подходы к мосту, но сам мост не тронули. Им тоже не улыбалось лишний раз переплывать капризную реку.

Но на этот раз удобный проход оказался закрыт. Из окрестных развалин натасканы плиты, из них сложены баррикады при подходе к мосту, а поперёк прохода выставлены рогатки, нацеленные острыми кольями в сторону идущих. А над этими спешно слепленными укреплениями поднят бунчук с имперским орлом, распластавшим поверх конского волоса золотые крылья. Знак, что сюда лучше не соваться, ничего доброго тут не обрящете.

Войско остановилось. Очень не хотелось теперь, когда война пошла на спад, снова сцепляться с недобитым, но упорным противником. При нападении на укреплённый лагерь без потерь не обойтись. Не маги, конечно, но простые воины будут погибать. А и без того почти четверть ушедших в поход не вернётся в родные селения. И никакая добыча не утешит родных.

Решили вступить в переговоры. Вынесли на передний край десять бунчуков, чтобы противник увидал, с кем придётся иметь дело, и проникся если не страхом, то уважением.

– Ячер, тебе идти, – произнёс Ризорх. – Скажешь, что мы не хотим воевать, а возвращаемся в родные места. Если они пропустят нас без боя, мы не будем на них нападать. Если они будут требовать плату за проход – соглашайся. В прежние годы за переход моста платили два обола с человека и четыре с повозки. Мы готовы заплатить столько же.

Ячер молча кивнул. Ему было не привыкать идти на переговоры. Задался внушительный вид: борода во всю грудь, широкие плечи, смелый взгляд, седина в густых волосах, – значит, такому и говорить за весь народ. Седобородому всегда больше уважения, в этом и люди, и чужаки сходятся.

Глашатай идёт на переговоры безоружным. Ячер положил рогатину, бросил рядом нож и направился к вражеским заплотам. Оттуда следили зло и настороженно.

Войско стало, далеко не доходя моста. На таком расстоянии и лучник прицельно стрелять не может, и колдун не всякий достанет. Из защитников один Анк мог прикрывать Ячера, да и то вполсилы. А из-за баррикад саданули в упор, со всей мочи. Хрустальная спираль разорвала грудь Ячера и ушла в сторону лесного войска. Рассыпалась она, не долетев, но Ячеру это уже ничем помочь не могло.

После такого хочется немедленно рвануться вперёд, под выстрелы, камни пращников и вражескую волшбу, отомстить жестоко и не считаясь с потерями. Но ведуны не дали воли чувствам, и наступление началось с медлительной и безжалостной точностью. Зевенская конница ниже по течению начала переправляться через реку, чтобы зайти легионерам в тыл и отрезать всякую возможность отступления или бегства. Прямо в лоб на заплоты и ощетиненные ежи двинулись лучники. Нашта и Бессон, шагая в их рядах, придали стрелам дальнобойность и убийственную множественность удара. Устон, единственный маг, обозначивший себя, выжигал препятствия колдовским пламенем. Пращники и метатели дротиков на таком расстоянии были ещё бессильны, достать наступавших мог разве что засевший с легионерами чародей, но всё равно войско надёжно прикрывали Анк и сам Ризорх. А сбоку вдоль бережка короткими перебежками приближались к мосту Бурун и Напас. Казалось бы, пяток камней, и эти двое больше не встанут, но не каждый метатель может хотя бы заметить того, о ком заботится Милон. А уж попасть в такого человека и вовсе невозможно, тем более что рядом с Милоном старался молчальник Бажан, отложивший на время свои громы и поднявший над бегущими напоённый водою щит.

Имперский маг оказался бойцом не из слабых. Он успевал гасить пламя, насланное огневиком, рассеивать стрелы, а порой и сам бить острым хрусталём, который Ризорх тут же наловчился раскалывать на безвредные обломки. А вот на Буруна и Напаса чародейских сил уже не хватало. Маги нырнули под мост, уничтожив четверых легионеров, охранявших подход со стороны реки. А ещё через мгновение оттуда вылетело облако железных шершней. Их укусы если и не убивали сразу, то причиняли такую боль, что ни о каком сопротивлении речи уже не шло. Сверху донеслись отчаянные вопли. Должно быть, какой-то шершень вцепился и в имперского мага, потому что тот немедленно прекратил бой и всю силу направил на уничтожение воющей напасти. Этого и ждали Бурун с Напасом. Колдовской мёд, что когда-то залил императора, теперь пленил и его слугу, а Напас окончательно лишил имперского мага способности сопротивляться.

Уцелевшие легионеры в панике бежали прямо в руки ждущим зевенам. Живым не ушёл ни один; закон степи строг: убивший парламентёра должен умереть. Это Бессон мог воевать, не подняв бунчука, а потом отпустить набежников восвояси, да и то потому, что не сумели они никакого вреда причинить послу. Степь таких послаблений не знает. Совершил преступление – отвечай полной мерой.