Людмила Астахова - Теперь или никогда

Что такое мундирное платье, Удаз представлял с трудом. Хотя… Платье – это понятно, мундир – тем более. Бесспорно, эрне Кэдвен идут строгие ролфийские наряды, но в… загородном притоне, где девки бьются в одних панталонах? М-да…

– Эрна, а вы не могли бы одеться более… искушенно? – осторожно спросил бывший тив.

– А зачем? – недоуменно нахмурилась она. – Я от этого перестану быть ролфийской шпионкой? Вся Индара и так знает, кто я и кто меня послал. Я – ролфи и одеваюсь как ролфи.

«И кого это тут, когти Локки, не устраивает официальный наряд благородной владетельной эрны?! – с веселой злостью подумала она. – Ха, дружок, да за право носить платье владетельницы собственного поместья на Ролэнси, случается, и убивают».

На самом деле, одежда, которую полагалось носить сословию эрнов-землевладельцев, отличалась от военного мундира отсутствием эполетов, аксельбантов и знаков различия. Ну, и наличием серебряного шитья. А так – все почти то же, ну разве что у женщин юбки были длинней форменных и не запашные, а обычные. И еще один обязательный элемент костюма – черно-зеленый кушак у мужчин и такой же расцветки шаль или накидка у женщин. В отличие от своих континентальных товарок, ролфийки могли и не носить головных уборов, и талия на их платьях располагалась именно там, где ей положено быть от природы.

Грэйн, как и полагалось владетельной эрне, привезла с собою и цивильное платье. Вот и пригодится. К слову сказать, развлекаться владетельная эрна тоже могла так, как пожелает, тем более за пределами Ролэнси. Можно и на собачьи бои поглазеть, ежели охота, а можно – и на женские. Так что репутации приезжей ролфийки, в отличие от местных граждан, посещение закрытых частных клубов с такими пикантными развлечениями ничем не грозит. Все и так знают, что ролфийские женщины – кровожадные бесстыдные суки.

Нафантазированные тут же заголовки в утренних газетах подняли настроение Удаза. «Ролфийская дама-лейтенант наводит порядок в гнезде порока и разврата» или «Госпожа Кэдвен нашла женские кулачные бои недостаточно жестоким зрелищем».

– Уверен, ваш визит в мундирном платье добавит пикантности вечеру, – улыбнулся Апэйн.

– Еще бы, – глумливо ухмыльнулась она. – Женщину-офицера из Канцелярии лорда Конри должны принять с распростертыми объятиями. Тебе еще все завидовать будут и выспрашивать, какова в постели твоя ролфийская тетушка. Придумаешь что-нибудь этакое, – ролфийка подмигнула и улыбнулась. – Кстати, называй меня на «ты».

Нет, право же, эрна Кэдвен восхищала Удаза с каждой минутой все сильнее и сильнее. С такой снисходительностью отнеслась к его «извращению», что теперь бывшему тиву и помыслить было стыдно об окунании патронессы в ведро с водой. Заманчиво, конечно, но… Вместо прилива желания он ощутил тупую боль за грудиной.

Можно себе только вообразить, о чем станут шептаться за их спинами. Про то, какова «тетушка» в постели, – это самое безобидное, честное слово. Народ в Эббо раскованный, здесь извращениями никого не смутишь. Ни простолюдинов, ни власть имущих.

– Тетушка Грэйн… тетушка Грэйн… – Удаз попробовал на вкус сочное словосочетание. – Мне нравится твоя идея, тетушка Грэйн. Пойдем и наведем шороху. Ты умеешь играть в карты?

– В карты, – назидательно разъяснила она, – на Ролэнси играть умеют. Но только на затрещины. – Грэйн ухмыльнулась воспоминаниям. – И не забывай добавлять «дорогая». Дорогая тетушка Грэйн. Я сняла в банке триста оули золотом. Нам хватит этого на вечер или нужно еще? Конри открыл мне обширный кредит, о деньгах можешь не беспокоиться. А экипаж возьмем в посольстве.

– Я постараюсь добыть приглашения на… скажем, послезавтра. Так что могу дать урок карточной игры. Чуть-чуть мастерства, совсем немного мошенничества. А? – И увидев, как опасно позеленели глаза ролфи, поспешно добавил: – Шучу!

Четыре года не вспоминали в Эсмонд-Круге о никчемном полукровке Удазе Апэйне, а тут, получается, вдруг вспомнили? Причем так резко и болезненно, что «осчастливленный» бывший тив едва разогнуться смог, когда в подворотне на него набросились двое синтафцев. Приветствие в виде удара в живот он, может быть, еще и простил бы, как бывшее духовное лицо, но беседовать на любые темы с двумя громилами, когда в промежутках между пинками даже отдышаться не дают, не показалось господину ир-Апэйну хорошей идеей. Скажем прямо – ему такой «разговор» не понравился.

– Привет, Удазик! Соскучился? Или с твоей ролфийской тетушкой не заскучаешь? Откуда она вдруг у тебя взялась? У твоей мамаши вроде не имелось родни на Ролэнси.

– Слу-чай-но наш-лась… – просипел Удаз.

В подворотне было темно и ошеломляюще воняло кошками. Аж глаза слезились от запаха. Поэтому разглядеть как следует нападавших у бывшего тива не получилось, но и ошибиться в выводах он тоже не мог. Это были агенты Эсмонд-Круга. Лишенный магии полукровка, он все равно чуял в них присутствие Силы Предвечного. Словно от мужчин в длинных плащах, с лицами, закрытыми черными платками, исходил холод, точь-в-точь как из открытого ледника.

– Что ты такого хорошего рассказал своим дружкам из ролфийского посольства про тетрадочку Ланистира?

Удаз молчал.

– Это за ней Конри прислал «тетушку Кэдвен» в Индару?

И кулаком в живот – раз! А потом «два» и «три» – для ровного счета и освежения памяти.

– Ну? За каким интересом ролфийка пожаловала в Эббо? Кого теперь ищет?

Знание методов эсмондских агентов Удазу Апэйну оптимизма не прибавляло ничуть, надо заметить. Молчи он, аки рыба, или болтай без умолку, все равно убьют, как только дознаются правды. А они дознаются и без всякой магии.

– Продался ролфям, скотина! Сейчас мы тебя разговорим.

И разговорили бы. Но одному из агентов захотелось усугубить страдания пленника. Оно так часто бывает, когда мучителям кажется, будто жертве мало одних побоев. Немного поглумиться над беззащитным – это же почти доблесть, не так ли?

Наслышанные о странностях бывшего тива, громилы накинули на его горло веревку и попытались окунуть в бочку с дождевой водой, стоявшую неподалеку.

Макнули один раз, макнули второй, но Удаз все равно молчал.

– Ни твоя ролфийская девка, ни ее ролфийское начальство тебе не помогут, так что рассказывай все как на духу, – рычал на ухо синтафец.

– А может быть, штаны ему спустить и сделать то, что он делает с девками?

Апэйн отчаянно задергался. Вода попадала в легкие, горло пылало огнем, глаза лезли из орбит…

И вдруг почувствовал, как сердце в груди превратилось в пушечное ядро. В том смысле, что оно взорвалось болью. И остановилось.

…Полуголого, избитого, но живого Удаза Апэйна подобрали две сердобольные кумушки, они же отпоили жертву грабительского нападения чаем и дали рваный мешок, чтобы прикрылся от холода. И только Локкиной волей не встретился недобитому бывшему тиву индарский страж порядка. Столица Эббо славилась на всю Конфедерацию произволом полицейских чинов, так что Удазу просто повезло несказанно.