Ник Перумов - Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона

– Юталя, это… учёный лекарь, мэтр Латар. Мы… встретились по пути сюда. Он… нам поможет.

– С превеликим желанием, благородная госпожа.

– Добро пожаловать, мэтр. Хотя едва ли сейчас можно сказать о чём-то «добро»… – Донья Ютайла оставалась благородной доньей, даже если вокруг всё горит и рушится.

– Надо уходить. – Латариус решительно брал дело в свои руки. – Я знаю, благородные господа, что творится. Я слыхал… разное. Навсинай применил новые боевые заклинания. Наверное, метили в мертвяков, а попали – попали в нас.

Пожар разливался по Меодору стремительно и неостановимо. Время от времени из горящих, рушащихся домов выбирались рычащие, изрыгающие пар и дым големы Навсиная; Дигвил заметил, как внимательно глядит на них некрополисец.

– Новые штуки… никогда не видел таких прежде, – вполголоса бросил Мастер.

Караван под водительством Дигвила Деррано, несмотря ни на что, сумел прорваться к городским воротам, спасая по пути всех, кого только можно. Ютайла посадила детей в седло, сама шла рядом, неся на руках совсем крошечного малыша, выхваченного из занявшегося пламенем дома. Сам Дигвил вместе со слугами и присоединившимися горожанами расчищал дорогу от брошенного скарба и повозок, где бились в постромках обезумевшие тягуны. Горело совсем близко, но Ом-Прокреатор смилостивился – пламя ни разу не преградило дорогу. Мастер Латариус на ходу пользовал обожжённых и ушибленных, и какая-то совсем молоденькая девушка хромала рядом с ним, опираясь на плечо некрополисца.

«Почему мы воевали с ними?.. – мелькнула у Дигвила запоздалая мысль. – Зачем и для чего?»

В воротах Меодора, конечно, была жуткая давка. Пришлось остановиться и где глоткой, а где и пинками хоть как-то, но упорядочить толпу. Неподалеку грузно ворочались, словно чудовищные звери, вырванные из глубокой спячки, навсинайские големы.

И потому Дигвил ничуть не удивился, когда по толпе пронеслось – «навсинайцы город пожгли… навсинайские всё это учинили!».

Алое зарево, поднявшееся до самого зенита и залившее полнеба, медленно опадало, раскалённый ветер постепенно стихал, из всех ворот Меодора текли живые реки. Где король Семмер, что с ним – никто не знал.

Дигвил закусил губу. Вот как оно всё обернулось! Он-то был уверен, что семья его хоть в какой, но безопасности, насколько это вообще возможно при нынешних делах. И куда теперь? Что делать со всей этой толпой, вырвавшейся из погибающего города? Здесь, пока дует этот жуткий ветер, по крайней мере не приходится бояться стужи. Но зарево гаснет, стихнет и жаркое дыхание неведомой магии, люди окажутся во власти предзимья, почти что нагие и нищие…

– Мэтр, – негромко обратился рыцарь к мрачнейшему Латариусу, по-прежнему поддерживавшему худую, бедно одетую девушку с наспех забинтованными плечом и рукой. – Мэтр, нельзя ли послать… весть вашим соратникам и единомышленникам в Гильдии? У нас тут тысячи людей – без крова, без пищи, без всего. Ничего не остаётся делать, как просить помощи. Надеясь, что их всех, – обвёл рукой толпу Дигвил, – что их всех не зомбируют.

– Я бы хотел увериться для начала, что мои… соратники вообще остались в пределах досягаемости, – разлепил плотно сжатые губы некрополисец. – Навсинай использовал… нечто невиданное. Мои Гончие…

– Одна сгорела, я видел, – мрачно сказал Дигвил, снова поймав себя на том, что жалеет «это отвратное отродье».

– Да. Навсинай… отыскал что-то по-настоящему новое. – На Латариуса было страшно смотреть. – Я уцелел, но тоже… немалой ценой. Но об этом нет смысла говорить, благородный дон. Сейчас тебе надо возглавить этих людей. Город догорит к утру. Останется пепелище. Я отправлю весть, как только смогу.

– Долье…

– Боюсь, там сейчас ужас похлеще, чем после Гнили, – бросил Латариус, отворачиваясь. Девушка, которую он поддерживал, застонала.

– Сейчас, милая, сейчас помогу. – Латариус остановился, одной рукой скинул сумку с плеча. И, вдруг обернувшись к Дигвилу, некрополисец сказал прежним негромким голосом: – Поверни кольцо, благородный дон. Камнем наружу. Объяви себя.

Дигвил перевёл дух. Бросил взгляд на жену. Та почувствовала, подняла глаза, улыбнулась, несмотря ни на что; Альвейна и Десмонд оба смотрели, как мама убирается с найденным малышом. Отца они ещё чуть стеснялись, отвыкнув за долгие месяцы.

Зарево на юге медленно опадало. Жаркий суховей сменялся обычным ветром, обычным для этого времени года, сырым и холодным. Ошалевшие люди натягивали обратно рубахи, кафтаны и кожуха. Кое-где загорелись костры.

– Не мешкайте, лорд Дигвил, – едва разлепил губы Латариус. – Пришёл ваш час.

Рыцарь вздохнул, в последний раз бросил взгляд на жену, улыбнулся несмелым улыбкам малышей и решительно повернул фамильное кольцо камнем наружу.

– Вот это ударили так ударили. – Магистр стоял, заложив руки за спину и глядя на полночь. Там, над далёкими Реарскими горами, по небу растекалось алое пятно, словно полыхающая кровь, пролившаяся в тёмную воду. – Ай да господа маги. И зачем им мои воители, когда под рукой такая мощь? Да ещё и големы…

Остальные братья-рыцари, вскочив, тоже смотрели вдаль. Сидеть у жарко пылающего костра остался один трёхглазый чародей Метхли. Он даже не повернул головы; сидел себе, протянув к огню озябшие, подрагивающие руки.

– Скучно и неинтересно, Метхли? – Рыцарь не смотрел в сторону собеседника. – Вы это хотите сказать?

– Скучно и неинтересно, – глухо отозвался колдун. – Навсинай ударил. Сила огромная. Получится ужас что. Даже подумать страшно.

Трёхглазый волшебник откинул капюшон, и магистр, наконец соизволивший взглянуть на мага, брезгливо поморщился, не скрывая отвращения.

– От вас разит, Метхли, как от самого последнего нищего.

– Гниль сильнее с каждым днём, – без всякого выражения отозвался трёхглазый. – Ничего удивительного, на мне это тоже отражается.

И впрямь, весь лоб чародея вокруг третьего глаза и до самых висков покрывали огромные, вздутые гнойники. Желтоватая жижа сочилась из пор, проступала из всех складок воспалённой, бугристой кожи, кислое зловоние расползалось вокруг, так что даже привычные ко всему братья-рыцари старались отодвинуться подальше. Гноились у чародея и кончики пальцев, Гниль окаймляла отросшие ногти.

Магистр скорчил гримасу, напоказ достал платок, прикрыл им нос и рот.

– Маги ударили. Не чувствуете?

– Чувствую. И что с того? – Чародей даже не потрудился пожать плечами. Всё его раболепие куда-то делось, уступив место тому, что постороннему глазу могло показаться тупой апатией и полным равнодушием.

– Даже я ощущаю, как рвутся сухожилия у этого мира. А вы?

– Я, милорд магистр? Я всего лишь жалкая развалина, огрызок, тень себя бывшего.