Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

– Куявов? – спросил Ютланд. – Или артан?

– Ее проклинают и куявы, – пояснил сосед, – у которых она постоянно отбивает караваны с ценнейшей рудой из Боромировых лесов, и артане! И те, и другие желают ей смерти. Но простых воинов она косит, как траву, а герои еще не попадались… Злые языки говорят, что тому виной не столько ее жестокость, мир вообще жесток, куявы и артане тоже не ангелы, а ее холодная красота, что остается недоступной никому.

Мелизенда спросила шепотом:

– И что, в самом деле… никто-никто?

Сосед еще больше понизил голос:

– Говорят, только одному герою она поведала тайны своего сердца, но связала кровавой клятвой, заставив молчать.

Ютланд отодвинул опустевшую тарелку, хмуро посмотрел на Мелизенду.

– Еще чего-нить хочешь?

– Я уже давно наелась, – отрезала она. – Я клюю, как птичка, это ты жрешь, как кабан, отыскавший гору желудей!

– Тогда пойдем, – сказал он и кивнул соседу по столу. – Спасибо за рассказ.

У коновязи переступает с ноги на ногу нерасседланный конь, пышная грива красиво падает на бок, хвост роскошный, красивый, блестящий, грудь широка, мышцы красиво переливаются под тонкой кожей.

Ютланд, оставив Мелизенду, ушел в конюшню. Алац все еще дремлет, но хорт вскочил и завилял хвостом, показывая, что он готов в любой поход.

Когда он вышел из конюшни, ведя в поводу коня, из корчмы вышла с туго набитым седельным мешком Микана, быстро подошла к вороному и начала закреплять позади седла мешок с харчами.

Ютланд вскочил на Алаца, подал руку Мелизенде и вздернул ее к себе. Микана окинула их лениво-презрительным взглядом.

– И что за существа? – голос ее, несомненно женский и даже мелодичный, звучал с холодной жестокостью, Мелизенда зябко повела плечиками, уловив в нем сдержанную ярость. – Конь и так едва жив, а вы двое на него…

Хорт присел и зарычал на нее, оскалив зубы. Микана и его оглядела так же презрительно.

– И собачка вот-вот издохнет. Я убивала бы таких, кто собак обижает.

Ютланд буркнул:

– А потом сама кормила бы лучше?

– Собака не человек, – заявила Микана.

– Тогда покорми, – предложил Ютланд предельно мирно.

Она сняла с седельного крюка большого зайца, бросила хорту. Тот поймал на лету, быстро хрустнули перемалываемые косточки, он проглотил его целиком, как муху, и снова с ожиданием посмотрел на Микану.

Она охнула, глаза ее стали огромными.

– Что… что у тебя за собака?

Ютланд проговорил медленно:

– А мы все такие. Хочешь убедиться?

Он неспешно взял в руки дубину. Микана лапнула рукоять гигантского топора, но взгляд ее остановился на выглядывающем из-за его спины луке.

Она остановилась в красивом боевом развороте.

– Это… у тебя…

– Ага, – ответил Ютланд, – у меня. Он самый. Микана… песок течет, течет… Люди остановят дивов, остановят. Это я и без деда Рокоша знаю. А потом перебьют всех, кто был на их стороне. И даже тех, кто в чем-то им помог, пользуясь кровавой разрухой. Так что еще раз подумай, на какую сторону забора упасть.

Она смотрела темными глазами, в которых ничего не прочесть, не двигалась, а он легонько повернул коня. Хорт побежал вперед и, поняв желание хозяина, прыгнул через забор. Алац скакнул за ним так же легко, на этот раз не задев доски.

Когда выехали на дорогу, Мелизенда прошептала восторженно:

– Как ты с нею разговаривал!.. Как взрослый и очень умный!.. У нас так умеют только дети государей, но тех с колыбели готовят к тяжелой ноше. Им приходится взрослеть раньше времени. А вот ты… даже не знаю, какой ты, оказывается, умный местами и пятнами!.. Здорово же тебя дед Рокотун…

– Рокош, – поправил он.

– Рокош, – послушно повторила она, – хотя, мне кажется, Рокотун было бы лучше, как думаешь?

Он тяжело вздохнул.

– Когда молчишь, ты на принцессу похожа больше.

Мчались все утро, Мелизенда сперва глазела на окрестности, затем затихла и даже задремала. Близился полдень, скалы под прямыми лучами солнца блещут металлом, вдоль дорог то и дело мелькают огромные тополя, в городах такие гиганты не растут, оливы овечьими стадами собираются у ручьев и речушек, только и видно их серебристые горбатые спины.

Грохот копыт перешел в быстрый шорох, Мелизенда проснулась и с любопытством посмотрела по сторонам, потом снова начала прятать мордочку на груди Ютланда. Стойкий, как камень, он все еще не похвалился своим дивным конем, что может мчаться по степи, обгоняя птиц, и за все это время ни разу не выказал усталости, даже непонятно, как удерживается от бахвальства, мужчины же без этого жить не могут…

Пронеслись по глухой котловине, заполненной мягкой шелковой травой, а вылетели наверх в худой кустарник с искривленными ветвями и осыпанный колючками. Промелькнула сухая пустыня с белой землей, посыпанной не то пеплом, не то солью, и сразу окунулись в буйство зелени, где роскошные дубы мирно уступают место стыдливым березкам, где раскидистые клены и каштаны, где поляны заросли густой сочной травой, от которой быстро жиреют кони.

Дважды Ютланд на полном скаку выхватывал из-за плеча лук, щелкала тетива, Мелизенда не успевала понять что и зачем, как кустарник распахивался, и выскакивал хорт с гусем, пронзенным стрелой.

Ютланд принимал добычу и вешал рядом с седлом, все это время ни конь не снижал скорости, ни хорт не выказывал, что ему тяжело бежать с толстым гусем.

– Ты… – произнесла она, – хорошо стреляешь.

– Да? – переспросил он.

– Да, – подтвердила она. – Неплохо, можно сказать. Для пастуха, конечно.

– А-а-а, – протянул он, – ну, тогда понятно. Вантийцы, конечно, бьют такую птицу, не глядя.

– Да, – согласилась она довольно, – вантийцы такие.

– Счастливая ты, – сказал он. – В страну таких героев едешь!

– Да, – подтвердила она, – мне повезло там родиться. Мне вообще везет. Твой худой конь несет нас с такой скоростью, что я даже не знаю… В повозке я бы полгода туда ехала!

– Наверное, – подтвердил он. – Не знаю… А вот это небо мне совсем не нравится.

Она тревожно посмотрела вверх. Невинная голубизна медленно сменилась розовым, там все чаще появляются пурпурные струи, наконец весь небосвод от края и до края заволокло пурпуром. На землю пал тревожный отблеск.

Она поежилась.

– Мне страшно.

– Не бойся, – пробормотал он, – наверное, какая-то пыльная буря…

– А что, такие бывают?

– Я слышал о таких, – ответил он. – Мой дядя бывал в дальних странах…

– Он гонял туда скот?

– Да, – согласился он, – скот.

Небо медленно и страшно темнело, пурпур сменился недоброй багровостью, словно весь небосвод залило быстро загустевающей кровью. По земле побежали пугающе темные тени, в которых исчезало все, на что они падают.