Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

– Ты был неплох, – одобрила она сдержанно, – эта большая ящерица была такая противная.

– Спасибо, – ответил Ютланд и повернулся к Юлии. – Меня зовут Ют, а это Мелизенда… Ты, конечно, свободна… но, как догадываюсь, этого сейчас мало.

– Ох, господин!

Мелизенда произнесла с достоинством:

– Он хотел сказать, принцесса Мелизенда.

Она сказала испуганно:

– Простите…

– Быстро в седло! – велел Ютланд.

Юлия довольно умело вставила ногу в стремя, слишком высокое для ее роста, а Ютланд, уже в седле, рукой поддержал ее под пухлую задницу, пока она с трудом поднималась на огромного коня, так не похожего на низкорослых крестьянских лошадок.

Мелизенда ощутила, что уже ненавидит эту беспомощную дуру в чересчур коротком до бесстыдства платье, да еще и так непристойно разорванном на груди, куда мужчины и так любят засматриваться.

Юлия довольно умело разобрала повод, Ютланд пустил Алаца рысью, а приученный ходить в отряде конь убитого мужика пошел рядом, даже не дожидаясь команды.

Ютланд перевел Алаца в галоп, не сводя глаза со спасенной. Ее конь тоже ускорил бег, а она сама пригнулась, прячась от ветра за густой гривой.

– Хорошо! – крикнул он ободряюще. – Молодец, так и держись.

От далекого горного хребта пала тень, а его вершины заблестели ярче горящих во тьме факелов. В ярко-синем небе пронеслась стая острокрылых ястребов, сперва так точно и слаженно, будто вмерзшие в один кусок льда, затем разом разлетелись в стороны.

Ютланд зорко осматривался, кругом безмолвно, мирно и чисто, как всегда бывает, когда солнце светит не сверху, а под тем углом, когда даже низенький человек отбрасывает громадную пугающую тень.

– Здесь, – сказал он и, соскочив на землю, принял Мелизенду, затем подошел к коню Юлии и помог ей покинуть седло. – Переведем дух, дадим отдохнуть коням.

– Алац не устал, – заметила Мелизенда. – Он что, никогда не устает?

– Не знаю, – ответил Ютланд. – Просто больше трех суток скакать, не покидая седла, не приходилось… Я разведу костер…

– Я разведу, господин! – вскрикнула Юлия. – Я все сделаю!

– А-а, – сказал он, – ну хорошо, делай.

Место достаточно удобное, хотя защитой на этот раз служит не дерево, а вздыбленная скала, но сухих веток можно набрать и в кустарнике. Ютланд свежевал зайца, пойманного хортом, а спасенная рассказывала, стоя перед костром на коленях и глядя на Ютланда влюбленно-восторженными глазами. Верх платья разорван, Мелизенда не могла спокойно смотреть на вполне созревшую грудь этой девственницы, то и дело выскальзывает целиком, эта крестьянка молодая, не намного старше, но уже настоящая корова, никакого изящества.

По словам Юлии, в реке возле их деревни появился могучий речной див, что не только забирал всю рыбу из сетей, а их рвал, но и утаскивал под воду рыбаков, осмелившихся выйти в озеро на лодках.

Сражаться с дивом никто не решался, все люди мирные, а город с его стражей очень далеко, да и помогут ли, так что отчаявшиеся жители решили принести чудовищу жертву. Выбор пал на нее: уже четырнадцать, в деревне самая красивая, к тому же девственница, а еще – сирота в услужении далеких родственников…

Когда она наклонилась ниже, раздувая огонек, Мелизенда не выдержала:

– Хватит!.. Здесь без тебя справимся. Подумай лучше, как зашить платье. Женщина не должна ходить так бесстыдно!

Юлия испуганно пролепетала:

– Но мы же не на людях… Здесь никто чужой не видит…

– И голые ноги женщина не должна показывать, – продолжала Мелизенда неумолимо. – К тому же они у тебя и так слишком полные! Это почти уродство.

Юлия сказала поспешно:

– Хорошо-хорошо, я попробую… Надеру коры… Стяну края…

Мелизенда сказала строго:

– А сейчас возьми мои башмачки и помой вон в том ручье.

Юлия взяла послушно, Ютланд нахмурился.

– Она еле стоит на ногах, – заметил он ровным голосом. – Ничего с твоими башмачками не случится. А если так уж испачкались, хотя не вижу грязи, помой сама.

Мелизенда вспыхнула, как стог сухого сена, куда бросили горящий факел.

– Что-о? Я принцесса!

– В лесу принцесс не бывает, – произнес он так же мирно. – Принцессой станешь в своем Вантите.

Она задохнулась от возмущения.

– А почему это я не принцесса? Я везде принцесса!

– А потому, – сказал он и бросил Юлии: – Не трогай ее башмачки! Доедай и ложись спать.

Юлия сказала поспешно:

– Ничего, я помою! А ручей близко…

Он хмуро посмотрел на ее бледное лицо, где ни кровинки, даже губы синие, бросил резко:

– Женщина, я сказал!

Она испуганно выронила башмачки, отползла на четвереньках и согнулась калачиком у костра. Ютланд набросил ей на спину и плечи одеяло, и так заботливо подоткнул с боков, что Мелизенда ощутила, как в груди начала разливаться жгучая обида.

Потом Ютланд ушел к Алацу и что-то ласково нашептывал ему на ухо. Тот дергал ушами и старательно сопел, обнюхивал ему шею. Мелизенда ждала долго, когда же вернется, но юный артанин как будто и спать решил возле коня, пришлось пойти самой, смирив гордость человека высокого рождения, но зато спросила с особой резкостью:

– Тебе хочется заботиться об этой крестьянке?

Ютланд подумал, ответил честно:

– Нет.

Она заорала, некрасиво перекосив лицо:

– Тогда в чем дело?

Он пожал плечами.

– Дед Рокош говорит, только звери делают, что им хочется, а человек то, что надо. Мне об этой женщине заботиться не хочется, но раз вырвал из рук жрецов и спас от речного дива, должен о ней заботиться до тех пор, пока не передам эту заботу кому-нибудь другому.

Она завопила:

– Ах, у тебя принципы?.. А мое мнение, мои желания для тебя ничего не значат?..

– Значат, – ответил он терпеливо, – потому и объясняю.

– А так бы ударил? – закричала она громче. – Прибил бы? Удушил?..

– Да что с тобой? – спросил он ошалело. – С цепи сорвалась?

– Что с тобой! – выкрикнула она. – Ладно, я все поняла!.. Мы не будем проезжать мимо Родопска! Ты отдашь меня дяде Гуцурлу, и я избавлю тебя от своего невыносимого присутствия, которое тебе давно поперек горла и которое ты едва терпишь.

Ютланд стиснул челюсти, пережидая бурю в себе, наконец прохрипел измененным голосом:

– Как скажешь.

Он повернулся и ушел к костру, а Мелизенда, рассчитывающая на долгую бурную ссору, что неминуемо что-то да выяснит и полностью докажет, какая она замечательная, и какой он грубый, дурак, и ничего не понимает, осталась кипеть бессильным, не нашедшим выхода гневом, и только смотрела ему в спину прожигающим взглядом, но Ютланд не поэт, подобрал с земли свой мешок и вернулся к Алацу, снова что-то ему шептал в ухо.

К Мелизенде, чего она так ждала, не повернулся ни разу.

Коротким сном она забылась уже под утро, но сама же и проснулась, едва Ютланд поднялся и начал разжигать костер. Пока он складывал мелкие веточки на красные под толстым слоем пепла угли и терпеливо раздувал огонек, она несколько раз пошевелилась, давая понять, что не спит, но он не воспользовался и не заговорил.