Дзиньштейн - Ещё один человек

— Прошу любить и жаловать — Израиль Соломонович Зондерюден, собственной персоной — изрекает майор — Отдельный еврей особого назначения, по совместительству недобитый фашист.

— Таки Виктор Григорович! Я за прошлый раз помню, но таки поверьте, в иной раз можете и не успеть на прием поймать! Изя сука злопамятный, как слон.

— Израиль Соломоныч, завязывай — смеется майор — давай к делу. Вот тот, с кем ты поедешь…

Опа, вот так новость. Ну да ладно… Ща разберемся…

— Это? А шо, оно таки могет? Оно хоть команды-то знает? Ну, там, сидеть, лежать, фас, профиль… А то иначе как?

От сука. Ну, погоди. Нехер тут выделываться, я себе цену теперь знаю, лишнего не возьму, но и свое хуй отдам.

— Не ссы, эсесман хуев. Знаю команды, и тебя, блять, так и быть, научу. Только «дай лапу» не стану учить — кому твои фошиздские грабки нужны? Обойдемся.

На секунду повисла тишина, а побелевший Изя, брякнув автомат на капот газика, сходу рванулся ко мне, весьма сноровисто поднимая грабки к плечам. Ага, щаз. Комплекции он моей примерно, так что, прокатит. Делаю старый трюк — поймав момент, изворачиваюсь и сгибаюсь, нанося «удар копчиком». Изя такого не ожидал, и летит натурально чуть ли не кубарем. Вскакивает, бросается снова… а я стою сложив лапки на груди. И вокруг — веселый ржач. Поневоле ему приходится остановиться.

— Ну, как мне им командовать, товарищ майор? Он же на ногах не стоит!

— Да я тебя, сейчас, сука…

— А-атставить! Изя, ушел в обратно — это включился майор

— Да он, сучара ща у меня…

— Я сказал — отставить. Старшим идет он. Ты на подмоге. Все ясно?

— А таки с чего это, а?!

— А с того это. Что ты ни разу без брони в там не был, а он уже не первый раз едет в туда, и что характерно — постоянно и в обратно, понял? И ездил все один.

Задор Изи как-то угас. Проворчав что-то насчет «сочтемся», отходит к машине. Впрочем, мы с майором и Иваном подходим туда же… и как ни странно, спустя полминуты общаемся вполне нормально. Как, смеясь, изрек майор — «ритуальный танец исполнен, можно хлопать». Изя вполне нормально общается, и походу даже рад, что не он старший. А я только сейчас соображаю — что оно мне тоже бы нафиг надо. Ничего хорошего быть старшим. Естественно, потрепавшись в общем, таки уцепил Изин автомат. Самый настоящий Шмайссер, гляди-ка! И патроны самые настоящие в магазине. И пистолет — ну, естественно — Парабеллум. Тоже вполне боевой. Откуда еврей в Питере взял нулевые по виду и вполне рабочие шмайссер и парабеллум и патроны к ним — и спрашивать бесполезно. Во-первых, и так ясно, а во-вторых, все равно не скажет. Да, понтовый пацанчик, нечего сказать…

В машине оказывается и кое-что для меня. Одежда, правда, на размер побольше — та самая «горка» — ну, сойдет. Вдогонку к ней — хорошие кожаные краги. И шлем.

Шлем фашистско-натовского вида, но пластиковый, и очень легкий. Майор говорит — что это противоударный, по форме как настоящий, но от пуль не спасет. Но от всякого остального — запросто, и весит вдвое почти меньше, всего восемьсот грамм.

Ну, в общем — то, что надо. Споро переодеваюсь — и теперь выгляжу очень и очень «по-настоящему». Хотя, закралась мысль, что отчасти уже и стал настоящим, немножко.

Еще в машине были менее безопасные гостинцы. Сначала попроще — целая коробка фальшфейеров — ну, эт я еще знаю. Хорошая придумка, ясно все.

А потом — четыре штуки гранат. Такие, консервные банки с трубочкой. Майор сказал, что это со склада, эргэ-сорок-два, старые, но хорошие.

И уже с запалами. Под снисходительным взглядом Изи, майор объяснил мне, где чего прижать-дернуть и как кидать. Ок, ясно, не тупой, разберусь. Советует использовать против плотных групп зомби, например в коридорах, но не забывать укрыться самому. Ладно… посмотрим. По две гранаты в сумочке на ремень на человека и по паре фальшфейеров — их Изя сунул просто под ремень, а я под резинку рукава куртки. Вроде, нормально. Однако такие приготовления не радуют — и еще меньше радует щедрость, с которой меня одаривают патронами — десять кубиков пистолетных, десять автоматных. Изя ворчит что-то, но, похоже — ему патроны за свой счет. Впрочем, и у него не мало. Самое время прояснить, что за жопа ждет впереди. А то как-то нехорошо уже знобит… и вообще стоять тут на сквозняке холодно.

Вскоре даже Изя не горит особым задором. Оказывается, в районе Северного проспекта, в каком-то торговом центре заблокирована группа живых, около десятка. Причем почти все — здоровые, молодые мужики. Но упырей там столько, что выйти нереально — точнее говоря — выходить нет смысла, много вокруг мертвяков. И что самое неприятное — к ним уже приходил хищник. Пока не добрался и вроде бы ушел… но — кто знает. Изя все ворчит за кто покроет его расходы, на что майор резонно напоминает о премии — а я невесело рассуждаю, глядя на Изин автомат. Он мне, кстати, не понравился. Красиво и стильно, но тяжелее, пожалуй, моего. И целиться неудобно, разве «от пуза», но это же без толку… даже с откинутым прикладом неудобно. А главное — я так уже прикидываю — супротив хищника он не потянет, поди. Патрончик не того. Почти как в моем пистолете, да и в парабеллуме похожие. То есть — только мой и остается. Однако.

Наконец, вроде бы все — мы готовы. Немного в шутку, но и всерьез — предлагаю кому-нибудь с поста присоединиться к нам, за долю — но к удивлению — все резко идут в отказ. Вот те раз, никому награда не нужна, что ли? Ну, ладно, больше достанется — и с этими словами лезу в шушваген. Страдальчески кривясь от неказистого вида конструкции, надо полагать, Изя залезает с другой стороны в кабину. Тронули. По пути рассуждаю вслух об такой инертности вояк на посту — заработок же предлагали! Внезапно Изя, срывающимся голосом говорит, что и он бы не поехал.

— Ээээ… эт как? Че так?

— А ничо. Знаешь, как таких, как ты, называют?: Йобнутые, не иначе. Вы же маньяки — ездить … ТУДА. Сами, да еще как на работу.

— Оба… А что такого? Я так в городе и живу… на окраине, правда.

— В Озерках?

— Не, один.

Даже теперь не знаю, чего Изю больше нервирует — цель поездки или моя персона. Нервно перебирая пальцами ремень автомата, интересуется — а я кто по жизни был… ну, — «до»? Отвечаю, что да как и он немного успокаивается. Потом нервно рассказывает, что едет вытаскивать отца. Иначе фиг бы он поехал. Потом рассказывает, болтая без умолку, что он вовсе не нацист, а все это от протеста, потому что жиды хуже фашистов, и ему иначе стыдно, но вообще он «за наших», и всегда девятого мая цветы на братские могилы носит. В этой форме, правда, которая впрочем, не эсэсовская, а очень похожая бундесверовская. И что фамилия у него вовсе не Зондерюден, и вообще все это понты и показуха, потому что все еврея норовят обидеть. И еще…