Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне

— Знаешь, чего-то она совсем прозрачная стала, — Лакааон с тревогой смотрел на меня.

Мэрис не церемонился. Грубо поставил на ноги и заставил идти вперед. Едва переставляя ноги, как те мухи, что ползали по столу, я поплелась за Лакааоном к двери. Мы вышли на улицу, и пошли куда-то по теневой стороне. Кружилась голова, клонило в сон. По сторонам смотреть не хотелось, только на дорогу, которая тянула к себе в пыль. Ближе, ближе.

Мэрис смотрел на нее. Жалкое зрелище. Он видел такое много раз и никогда не испытывал сострадания. Сам когда-то прошел через подобное. Некоторые моменты память хранит всю жизнь, но разве является это поводом для поблажки, кого бы то ни было? Он не считал себя жестоким, возможно жестким. Лакааон вряд ли поймет. Рожденный сташи он всегда имел то, что пришлось приобретать годами трансформации, таким как Мэрис. Сочувствие не дает ничего хорошего. Расслабляет, дарует ложное ощущение сопричастности и протянутой руки. Помощи не будет. Перерождение, самый болезненный опыт, лишь первый шаг. Биться и доказывать себе и окружающим, что регресс подавлен, придется всегда. Даже когда они и не ждут 'подвига'.

Мэрис знал, никто из людей не будет ничего замечать, пока он того хочет. Что инстинкты заставят их не выходить из дома, не пересекаться на дороге, не видеть в упор.

Ноги идущей впереди девушки заплетались, и она на каждом шагу спотыкалась. Сташи напоминала ему чучело. В изорванном балахоне, засохшей на теле коркой из грязи и крови.

Девчонка, шатаясь, сделала еще несколько шагов и как подкошенная рухнула в грязь. Обезвоженный организм давал сбои. Но она лишена права на успокоение. На смерть. Теперь только преодоление выведет из темноты. Мэрис на два шага опередил Лакааона и поднял Сташи на руки.

— Понести ее? — предложил друг, но он лишь усмехнулся:

— Нет уж. Я нашел, мне и тащить.

Они давно понимали друг друга с полуслова. Вот и сейчас Лакааон начал преображаться, словно между ними уже существовала какая-то договоренность. Сначала глаза его потеряли цвет, стали блеклыми, зрачки увеличились, а затем наполнились жадным блеском. Обычные движения плавно перерастали в стремительные. Через какое-то время мужчина выглядел как вампир. Контуры тела смазывались при перемещениях. Черты лица заострились, а руки так и мелькали в воздухе, словно плели из него узоры.

Вскоре фигуры скрылись в зыбкой туманной мути, возникшей вроде как и из ниоткуда. Раздался громкий хлопок, дорога опустела.

Очень далеко, в другой части мира пространство с таким же хлопком исторгло путешественников из своего чрева. Лакааон изменился и снова стал выглядеть как человек. Они прошли немного вперед, туда, где около дороги приветливо манил открытыми воротами постоялый двор. Мужчины бывали здесь раньше. Но сейчас собирались вернуться в снятые заранее комнаты.

— Отведи им глаза, — попросил Мэрис и пошел за Лакааоном.

Наконец-то, они остались одни. Его друг догадливо прикрыл дверь и спустился к хозяйке в зал. Занялся ужином. Наверняка сейчас закажет лучшего вина. Мэрис перевел взгляд на Сташи. Она пришла в сознание и смотрела с открытой неприязнью. Небрежно, в ответ сразу же возникло раздражение, он опустил ее на пол. Девушка выпрямилась, немного покачиваясь.

— Как на счет помыться?

Она повела плечом. Нарывалась, как ему показалось. Мэрис нахмурился и спустился вниз, где лично проверил свое распоряжение, данное прислуге еще вчера. Вернувшись, мужчина обнаружил, что подопечная так и не пошевелилась.

— Ты купалась когда-нибудь?

— Нет, я же дикая, — внезапно огрызнулась она. Мэрис удивленно приподнял бровь. Но Сташи потеряла интерес к теме. Охотник, напротив, на полпути останавливаться не собирался. Взял девушку за руку, не слишком сильно сжимая ладонь, и повел за собой, в соседнее помещение. Она покорно следовала за Мэрисом, пока он не подвел ее к заполненной водой чаше.

Круглая лохань выглядела внушительно. В ней поместилось бы три такие, как Сташи. Хитрое устройство позволяло набрать горячую воду через трубу из кухни, а спустить в другую, отведенную от дома к яме.

— Прошу. Незабываемое ощущение.

Вот тут она повела себя неожиданно агрессивно. Охотник знал, вампиры не очищают свое тело подобно обычным людям. Но как только перерождаются, такая потребность возникает.

— Нет, — сухо ответила Сташи и сделала шаг назад.

— Лезь, или засуну тебя! — приказал он и толкнул ее в спину. Извернувшись, она вцепилась в него руками. Едва удержавшись, мужчина чертыхнулся и попытался схватить девчонку покрепче. Но Сташи, с неожиданным проворством увернулась и толкнула его. С шумом опрокинувшись в воду, Мэрис вынырнул и удовлетворенно улыбнулся. В последний момент ему удалось утащить ее за собой. Теперь Сташи барахталась рядом, шипя, как разъяренная кошка.

— Не ори! — осадил он. Девушка перестала двигаться и замерла, устремив взгляд сквозь него.

— То, что чувствуешь, не боль. Это переполняют ощущения. То, чего ты раньше природой была почти лишена. Теперь откроешь много нового. Есть и приятные вещи. Например, вода. Ее пьют, омывают тело. Мягкие касания помогают снять усталость, уменьшить боль ран. Она может стать и опасной, но не сейчас. Разве больно? Почувствуй, разве неприятно? Тело лучше тебя знает ответ на вопрос, верно?

Девушка сложила ладони лодочкой и зачерпнула воду. Долго смотрела, как она вытекает сквозь пальцы.

— Это кровь земли, — тихо произнесла она. Мэрис недоумевающее заглянул в темные глаза:

— Кто сказал?

— Мать.

— Она права. Это кровь земли. Почувствуй, она должна стать понятной тебе.

Сташи робко провела рукой по успокаивающейся глади. Снова зачерпнула в ладони и медленно вылила на лицо.

— Нет, не жжется. Приятно. Кожа меньше болит.

Мужчина улыбнулся краешками губ. Осторожно коснулся ее плеча и медленно провел, смывая грязь и кровь. Затем присел на край лохани и наблюдал. Медленно, она исследовала все вокруг. Он знал, как тяжело принимать и не мешал. Сташи гладила воду и трогала неровные края лохани, прикасалась пальцами к грубой керамической плитке на полу, к своему лицу, к рваной ткани балахона. Удивленно поднимала глаза и застенчиво улыбалась. Потом на лице ее появлялась скука, оно становилось отстраненным и безжизненным словно алебастровая маска. Растерянность сменяла хищную настороженность, а детская непосредственность исчезала под напором животной чувственности. Наигравшись, девушка скинула тряпку, что служила ей одеянием и начала исследовать содержимое баночек и кувшинов, стоявших на полу.

Мэрис не отрывал взгляда от ее кожи, по которой стекала каплями вода, и шеи, по которой змейками сбегали мокрые пряди волос. Пунцовые губы складывались в улыбку, когда она находила что-то интересное, а движения рук становились то порывистыми, то мягкими. Внезапно, Сташи повернулась и посмотрела ему прямо в глаза с жадной заинтересованностью. Словно очнувшись, он резко мотнул головой, разозлившись на себя, и негодующе нахмурился. Вся ситуация внезапно обрела какой-то двоякий смысл. Он дернул плечом, отгоняя непрошенные мысли, и выбрался из лохани. Девушка сразу замерла и проводила его глазами. Немного подумав, поднялась на ноги и покинула купальню.