Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне

Девушка наклонилась и легонько коснулась пальцев Левату. Медленно выпрямилась и стремительной тенью пронеслась мимо оцепеневшей женщины, прочь из дома, в серые сумерки утра.

Дупло старого дерева приняло ее на редкость приветливо.

Сташи не могла понять. Отца убили люди. Но те же люди замучили до смерти мать. Зачем? Девушка знала, почему умер отец и весь клан. Они враги. Но разве мать была чужой? Разве она не принадлежит одному с охотниками роду?

Что теперь делать? Совета спросить больше не у кого. Возможно, долг ее мстить? Но Сташи никогда не убивала. Можно остаться жить в дупле, одичать и превратится в непомнящую. Она ничем не будет отличаться от ставших, станет даже хуже их. Клана не существует, а иметь детей ей не позволит проклятие. А это значит, возродить род не сможет, создавать безумцев не захочет. Девушка подтянула колени к груди и закрыла глаза. Выбор придется делать. Все равно придется.

Сташи размышляла так напряженно как никогда в жизни. Решение, к которому она пришла, не стало ни легким, ни удачным. Но, по мнению девушки единственно правильным. Она просуществовала ничтожно мало. Смерть знакома, но не кажется пугающей. Для вампиров бытие заключалось в простых инстинктах, а самым сильным из них был самосохранение. Сташи с трудом представляла, как сможет побороть отчаянное желание жить. Опасалась, что тело станет сопротивляться независимо от разума. Девушка вообще не задумывалась, почему не боится, слишком на многое реагировала короткими вспышками интереса, почти сразу забывая об эмоциях.

Она поднялась на скалы, что тянулись длинной полосой вдоль леса. Знакомая тропинка в туманных сумерках утра казалась незнакомой. Вампирка могла бы взлететь, но хотела пройти последние метры жизни. Почему-то.

Внизу пушистой долиной раскинулись бесконечные темно-зеленые кроны. Девушка специально выбрала это место. Чуть ниже располагалась пещера, в которой она попала в ловушку и едва не погибла. Вот теперь можно готовиться к встрече с врагом. Сташи точно знала, что смерть ее будет нелегкой. Но раз решение смогла принять сама, справедливо считала, что заслуживает права умереть там, где пожелает.

Искаженное понимание эстетики, лишь усилило ее стремление к чему-то необычному. Пусть последним воспоминанием станет залитый солнечным, смертоносным ядом лес.

Девушка спокойно легла на холодную каменную поверхность. Над ней нависло медленно светлеющее небо, покрытое мигающими оспинками звезд. Медленно исчезая, таяла, словно желтое масло луна — равнодушная богиня ночного мира. Постепенно, плотное синее полотно с редкими мазками перистых облаков светлело. Наполнялось розовыми и лиловыми тенями и, разрываемое изнутри, разбегалось широкими полосами света. На востоке желтые и пронзительно голубые нити расплетались, заливали все больше пространства сияющим золотым дождем. Тени бледнели. Сташи закрыла глаза. Больно пока не было, но совсем скоро…

Ночь уходила. Запели птицы. Их звенящие голоса вызывали странные чувства. Сташи вздрогнула и подавила желание сжаться в комочек. Девушка ничего не видела, потому что свет ослепил ее сквозь сомкнутые веки. Кожу пощипывало, потом запекло, и очень скоро зуд перешел в жар, а затем и в тихую ноющую боль. Место выбрано удачно. Ей предстояло умереть под прямыми лучами солнца. Сташи широко раскрыла глаза. Она увидела синее небо, но так и не поняла, что красивого в его прозрачной яркости. Диск солнца вспыхнул и отразился в ее глазах. Девушка закричала.

Боль еще не скоро стала невыносимой. Мучения и передышки чередовались как в калейдоскопе чудовищных бессвязных картинок. Ей не дано просто сгореть, как ставшим. Слишком просто. Смерть приходит к истинным не сразу. Сознание путалось, и чаще долго не возвращалось. Периоды пустоты сменялись агонией и снова пустотой. Сташи металась на камнях, умоляя человеческого бога дать ей покой. Хотелось небытия, а он даровал боль, кровь, конвульсии, рубцы и снова боль.

Ночь. Да, да…ночь. Прохладная, бархатная, угольно-черная. Точно знаю.

В памяти четкие и яркие, как никогда в жизни, образы. Я должна была умереть. Но этого не произошло. Иначе смерть просто ничем не отличается от жизни.

Открыла глаза. Темно. Может быть, ослепла? Ничего не видно. Совсем. Я испытывала жажду, но не такую как обычно. Объяснить невозможно, но ни слов не хватает, а ощущений. Закрыла глаза и снова открыла. Теперь, я уже немного видела. Может, солнце опалило зрачки и вызвало временную слепоту? Изуродовано ли тело?

Сташи… имя. Оно означает — Танцующая в огне. Почему думаю об этом сейчас? Почему выжила? Или новым утром я все-таки умру? Все мучения зря? Так больно…даже память о боли остра как лезвие ножа, так пронзительна, что хотелось завыть. Не думаю, что человеческому богу доступна жалость. Теперь, понимаю страх людей совершить грех. Странно. Внутри что-то бурлило и перекатывалось. Чужое. Так кто же я? Не человек, не упырь. Теперь еще труднее отыскать нужную дорогу. Но не у кого спросить совета.

Я лежала на камнях, свернувшись калачиком. Неужели усталость? Человеческое чувство, которое испытывала впервые. Лица пока не тускнеют в памяти. Помню все. Я вампир, мать мертва. Ее холодные пальцы никогда больше не дотронутся до моего лица. Женщина, которая дала жизнь младенцу по сделке. Смогу ли понять твою нелюбовь? То, что ушла, бросила, умерла… Запах крови…

— Эй! — Я вздрогнула. Сквозь пелену сна ощутила прикосновение. Открыла глаза и увидела юношу немного старше себя. Длинные темные волосы прятали глаза за кривой челкой. Никогда и не представляла даже, что обычный смертный заговорит со мной первым. Он тряхнул головой, откидывая волосы с лица, и спросил.

— Понимаешь меня?

Кивнула. Серые глаза с тревогой смотрели в мои. Жажда невыносима, а я очень хотела пить. Поэтому неосознанно начала затягивать. Только когда заметила, что зрачки его стекленеют, остановилась, приложив для того немало усилий. Нельзя выдавать себя сейчас. Рано. Глупо. Опасно.

— Кто вы? — спросила, с трудом разлепив губы, покрытые кровавой коркой.

— Бард. Путешествую. Ты одна? Без одежды, в крови. Кто на тебя напал?

— Не помню, — соврала я. Смешно наблюдать человеческую заботу. Как укрывает плечи плащом, поддерживает, помогая встать. Я сразу решила, он мне поможет, — ничего не помню, — губы задрожали, даже слезинки выступили в уголках глаз. Как просто оказывается притворяться.

— Бедняга. Нельзя оставаться здесь одной. Лихих людей на дорогах полно, а ты вроде рядом с городом. Как тебя угораздило вляпаться в беду? Имя то есть?

Я сделала вид, что задумалась. Неужели можно остаться таким наивным в возрасте мужа? Каждую ночь в городе кого-то убивают, но вот помощи дождаться — это вряд ли. Откуда такой добряк мог взяться? Может перед ним потаскуха, попытавшаяся обмануть клиента.