Людмила Астахова - Дары ненависти

Она дремала, когда сломалась ось экипажа, а потому спросонья больно ударилась виском о дверцу. Но вросшие в плоть за годы службы инстинкты не подвели – девушка успела упереться ногой в подножку и не только не выпала сама, но еще и умудрилась удержать от падения завалившуюся на нее соседку. Грэйн поморщилась. Для почтенной ролфи инспекторша оказалась непозволительно костлява. Кровь Локки, локоть этой дамы вонзился Грэйн под дых не хуже штыка!

– Бл-лагодарю вас… – сдавленно пропыхтела инспекторша, потирая ушибленный о рукоять сабли Грэйн бок. Ир-Марен неопределенно хмыкнула, поправила распахнувшуюся юбку и выглянула наружу.

– Что там случилось, офицер? – немедленно воззвал к ней сосед напротив, тот самый торговый агент, всю дорогу пытавшийся развлекать попутчиц чтением вслух газет трехдневной давности.

Грэйн поморщилась снова. Как это предсказуемо, как привычно – на протяжении трех дней демонстративно игнорировать женщину столь недостойной, с точки зрения обывателя, профессии, отпускать шепотом скабрезные замечания и откровенно пялиться на обтянутые форменными бриджами ноги, иногда мелькавшие в разрезе юбки, но стоит лишь какой-то неприятной мелочи нарушить уютное самодовольство – и вот пожалуйста. Теперь мы взываем к помощи Короны и армии, пусть даже и в лице самой ничтожной ее представительницы. И именно от нее теперь ждут подвига, пусть даже малого – вылезти из накренившейся кареты под дождь и немедля все исправить!

Девушка быстро огляделась, зацепившись взглядом за сорвавшийся с империала и расколовшийся от падения сундук, увязший в луже. Моросивший все эти дни дождь вдруг усилился, словно желая усугубить и без того несладкую участь путешественников.

– Поломка не выглядит серьезной, – Грэйн надеялась, что голос ее прозвучал с должной бодростью и достаточно браво. – Я посмотрю.

И выпрыгнула наружу, подняв целый фонтан брызг подкованными каблуками сапог. Сквозь запотевшее стекло бледные лица попутчиков казались зыбкими, словно у призраков.

– Что там? – подняв воротник шинели, ир-Марен прошлепала по лужам к суетящимся возчикам.

– Треснула ось, госпожа, – буркнул помощник кучера. – Я сожалею.

«Я тоже», – подумала она и посмотрела вниз, в бурные мутные воды Брейн, шумящие меж быков моста.

– Это надолго?

– Да разве сразу поймешь, сударыня, – возчик отмахнулся. – Вот выпряжем, тогда и… Ах ты, волчья сыть! Стой, стервь!

Грэйн благоразумно отступила на пару шагов от беспокойной упряжки. Право же, не стоило сейчас отвлекать возчиков. Кони в любой момент могут взбрыкнуть – или что там может взбрести в головы этим непонятным тварям? – и утащить в ледяные воды Брейн карету вместе с пассажирами.

– Что посоветуете? – спросила она.

– В лайге [7]отсюда есть трактир. Если господам будет угодно проследовать туда… – кучер, не договорив, махнул рукой в сторону дороги и вновь взялся за постромки, через слово поминая кровь Локки и юбки Глэнны. Грэйн, вздрагивая от пронизывающего сырого ветра, застегнула последний крючок на воротнике шинели и поглубже нахлобучила берет. Делать нечего, придется идти. Хвала Локке, весь ее багаж свободно умещается в тощем заплечном мешке… чего не скажешь о попутчиках. Инспекторша женских училищ уже умудрилась окунуть полы своего строгого форменного пальто в ближайшую лужу и наверняка промочила ноги, горестно причитая над перевернутым расколовшимся сундуком. Агент ир-Брайэнов угрюмо сопел, прикрывая шляпу промокшей газетой. Из всех пассажиров сломанной кареты только владетельная пара Дэгрен не поддалась унынию и панике: тощий эрн деловито перекладывал багаж, набивая саквояж супруги вещами мелкими и ценными, сама же владетельница сражалась с так и норовившим улететь большим черным зонтом. Эти точно не пропадут. Грэйн фыркнула и, поправив лямки мешка, подвернула подол юбки, благословляя свои новенькие высокие сапоги. Она уже совсем было приготовилась идти, как вдруг споткнулась о два взгляда одновременно и неприязненных, и умоляющих. Инспекторша и агент умудрялись смотреть жалобно и завистливо. Грэйн выжидающе выгнула бровь в ответ.

– Офицер… – наконец выдавил торговец. – Вы не были бы столь любезны…

Девушка обреченно вздохнула.

– Да, конечно же. Постарайтесь ступать след в след за мною, сударь… Позвольте вашу руку, сударыня, здесь скользко. Не тревожьтесь, я уверена, что наш багаж догонит нас в целости и сохранности, а мы тем временем обогреемся у камина и выпьем по кружке горячего черного эля. Самое верное средство от простуды, сударыня, вы уж поверьте моему боевому опыту…

Поддерживая спотыкающуюся на каждом шагу инспекторшу, Грэйн мрачно подумала о том, что у нее есть теперь еще целый день для того, чтоб как следует возненавидеть штатских. Впрочем, не стоит гневить Локку, а то как бы день не превратился в два…

Дорогу вдоль Намы проложили так давно, что дух ее успел забыть о тех временах, когда это случилось. Столько ног прошло, столько колес проехалось, столько подков истерлось об эти камни, что подумать страшно. Вела она, должно быть, к древнему святилищу, посвященному реке, где предки леди Янамари обращались к водам и брегам, благодарили за весенние разливы, изобилие рыбы и плавное течение. И добрая река внимала чадам своим, свободному народу Змеиной Луны – Шиларджи. С тех пор много воды утекло, Нама множество раз меняла русло. И однажды она, словно хозяйка, отлучившаяся на базар за пучком зелени, вернулась и увидела вместо дома обгорелые развалины. Сгинули шуриа, и некому стало приносить бескровные жертвы доброй реке. Ролфи поклонялись своим жестоким богам и творили чуждую волшбу. А потом пришли диллайн…

Джона, осторожно подобрав юбки, чтобы не замочить и не испачкать подол, подошла к самой воде и положила прошлогоднее яблоко на плоский камень – бывший алтарь. Она всегда так делала, когда возвращалась в имение, и не надеялась на ответный знак. О чем тут можно говорить? Джойана всего лишь полукровка, высшей волею принявшая судьбу шуриа. Худший вариант из возможных – полная чаша Проклятия, приправленная всего лишь щепоткой древнего шаманства. Согреться можно, опьянеть и забыться – нет.

Вот и на этот раз памятливая и обидчивая Нама не показала струящегося лика. Ну и пусть.

– Мамочка, а кому это яблочко?

Идгард смотрел на подношение так жадно, будто в жизни своей яблок не ел.

– Выдре, – быстро нашлась Джона. – У меня еще есть. Хочешь?

В бархатном, вышитом бисером мешочке вместе с несколькими монетками, запасными перчатками и платком нашлось место и для подношения, и для угощения.

– Дай!

Прогулку под мелким моросящим дождем няньки единодушно осудили и честно попытались надеть на мальчика побольше одежек, дабы уберечь дитятко от злых весенних ветров. Почти всю эту гору тряпок пришлось оставить в коляске. Зато теперь, убегавшись по холмам и ложбинам, Идгард нагулял здоровый аппетит. Ишь, как щечки раскраснелись.