Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцгерцог

Чем их взять?

Следующие два дня армия крестоносцев, разделившись на три колонны, вторглась в долину Белых Камней с трех сторон, сокрушила стирров и ягеналлов, а конница под началом Растенгерка преследовала их до самой ночи, устилая дорогу трупами.

Королевства Кордела и Мюнцерланд попытались сделать вид, что помогали варварам под страхом разрушений, но разъяренное крестоносное воинство ворвалось сквозь проломы в стенах и учинило показательный разгром, залив улицы и площади кровью местных жителей, наглядно показывая населению остальных ста с лишним королевств, что ждет коллаборационистов.

Короля Кордела захватили во дворце, он оказал сопротивление, его связали и, перекинув через седло, привезли в лагерь. Я не желал его видеть, таких карликовых королей на рупь кучка, но он орал, требовал, ссылался на свои права, наконец его поставили перед моим шатром.

Я вышел, мне объяснили, в чем дело, я спросил холодно, что он может сказать в свое оправдание.

Он сплюнул мне под ноги.

— А что можешь сказать ты?.. — голос его прозвучал визгливо, но с оттенками непререкаемой власти. — Подумаешь, крестоносное войско! Высокие идеалы, благородные цели… Вранье все! Не бывает никаких идеалов. Человек — скот, скотом и пребудет. И как бы вы ни рядились в белые плащи с красными крестами, грабителями были, ими же и останетесь…

Сэр Макс, участвовавший во взятии штурмом дворца и захвате этого короля, вскрикнул в тревоге:

— Что вы говорите? Ради бога, как вы можете такое… произносить?

Король жестоко ухмыльнулся.

— Ради… кого? Ваш бог давно оставил вас, а вы все еще не забыли о нем? Зря… Но мне кажется, что вы совершенно не читали Ветхий Завет. О том, как древние иудеи истребляли целые народы, клали на землю женщин и детей, разбивали им головы молотами… бросали под молотилки?

Все молчали, потрясенные. Я ощутил, что в самом деле разве кто из них читал Ветхий Завет, не всякий монах и даже священник умеет читать, а для рыцаря грамотность вообще как позорное пятно, так что слова этого пакостного королька всех поразили в самое сердце.

Наконец он повернулся ко мне.

— А вы что на это скажете, сэр Захватчик?

В его голосе звучало полное превосходство и откровенная издевка победителя над побежденным.

Я пожал плечами.

— Ничего. Что я должен говорить об этой ерунде?

Сэр Макс спросил с торопливой надеждой:

— Он солгал? Он соврал, да?.. Я так и думал!

— И я так подумал, — сказал граф Генрих с облегчением. — Такое не может быть правдой.

Король ухмыльнулся.

— Не-е-е-ет, пусть вожак разбойников скажет! Правда это или неправда? Уж он точно читал Ветхий Завет, по глазам вижу.

Я ответил так же спокойно и равнодушно:

— Я читал очень внимательно. Могу добавить и о других бесчеловечных жестокостях, описанных там. Братоубийство, отцеубийство, кровосмешение, жестокие пытки ради забавы… Ну и что?.. Это только показывает, из каких скотов удалось вылепить людей, ныне гуманных и справедливых, благородных и готовых пожертвовать жизнью ради торжества истины!.. Другое дело, если бы в Ветхом Завете было сказано, какие тогда люди были хорошие, замечательные, справедливые, мудрые, добрые… Мы бы решили, что церковь за все века существования ничего так и не сделала. Однако люди ее усилиями стали лучше! Вы все сейчас ужаснулись тому, что сказало это существо с короной на голове. А оно сказало правду, свидетельствую. Люди были такими, что самые лютые звери перед ними — ягнята. Тем выше слава вере в Господа и церкви, что вывели нас из той тьмы и привели в мир чести и благородства, гуманного отношения к павшим!

Граф Генрих первым завопил:

— Слава Господу!.. Слава церкви!

А сэр Макс спросил обеспокоенно:

— Сэр Ричард, но если мы гуманны… то как с населением? Как отличить, кто помогал варварам, а кто нет?

Я отмахнулся.

— Руби всех, а Господь сам отличит наших от ненаших. Главное, мы действуем не по злобе, а со всем смирением в сердце и непреклонностью к противнику. И не ради грабежа уничтожаем население, а как знак, что Божьей Деснице противиться грешно и опасно!

Он кивнул, исчез, а граф Генрих сделал неопределенный жест рукой в сторону короля.

— А с ним что?

— А чем он лучше своих подданных? — спросил я. — Мы ведь демократы, когда надо? Равные права и равные возможности! Но мы гуманисты, потому никакого изнасилования, мирно и спокойно лишить его жизни, вот и все. Пусть отправляется в ад, там его выслушают внимательнее, чем мы, и там пусть ждет Страшного суда!

Король побледнел, глаза расширились.

— Вы не посмеете!

Я спросил с интересом:

— Почему?

— Я… король!

— Кому больше дано, — сказал я, — с того больше и спросится. Не-е-т, думаю, просто зарубить — нехорошо.

— Повесить? — спросил граф.

— Именно, — подтвердил я. — На городских воротах. Как знак прихода демократии, отсутствия привилегий и равенства возможностей.

Рано утром в обоих королевствах еще кое-где дымятся развалины, хотя я строго-настрого запретил поджоги, слышатся победные песни наших воинов, уже пресытившихся убийствами неверных, а я, мерно работая крыльями, шел на большой высоте и высматривал башню в виде воткнутого в землю копья, как ее охарактеризовал Сьюманс, да еще с зубчатой короной наверху.

Пока летел, все выбирал, в каком облике явиться, потом решил, что маги фанаберию засекут сразу, они ж Великие, что значит — не совсем дураки. Лучше держаться естественно, по мелочам не хитрить, попадаются как раз на них.

Внизу желтая пустыня сменилась зеленой долиной, дальше пошел густой лес, я чуть снизился и начал всматриваться в каждое высокое дерево, а мозг работает в автономном режиме: Черная корона Повелителя Темного Мира при мне, но воспользоваться, похоже, уже не придется. Только в сказках все, что нашел волшебное, идет в дело и спасает в последний момент, но в реальности чаще всего проходим мимо множества возможностей.

В одних случаях это повредит тому, что уже есть, в других — вступают в силу моральные запреты. Даже самый простой человечек может отказаться вот прямо сегодня стать королем, если для этого надо всего лишь зарезать жену и ребенка.

Я не простой, я еще та цаца, уже разбалован и понимаю, что соблюдение принципов — это клево, круто, это куда выше, чем бунтарство совсем сопливых, что назло маме и миру ходят с немытыми ушами, гордо заявляют, что бога нет, и придумывают себе какие-нибудь нашивки на куртках, чтобы считать себя Особыми, Избранными, Самыми Крутыми.

Так что черная корона пусть будет при мне для того, чтобы никто другой не воспользовался. Хотя и говорят, что раз ее хозяин я, никто другой не сможет взять в руки, но все-таки береженого бог бережет.

В воздухе передо мной прямо из пустоты возник огромный прозрачный пузырь, похожий на мыльный. Я инстинктивно повернул крылья и попытался затормозить, но не успел: пузырь сам прыгнул ко мне, пахнуло бодрящим холодом, и я понял, что уже внутри.