Денис Юрин - Турнир

Аргументы показались разбойнику весомыми, да и то, как пылко некромант их озвучил, внушало доверие. Дарк понимал, что в ошибке, совершенной три года назад, нужно было винить лишь себя, но все же не мог распрощаться с обидой на мага. Когда-то давно Мартин Гентар был для него старшим собратом; тем мудрецом, кто поведал о сути его природы и открыл глаза на одну из величайших тайн мироздания; ведь именно Гентар рассказал новообращенному моррону о Коллективном Разуме, о Зове и об Одиннадцатом Легионе. В прошлой жизни, да и долгое время после того, как воскрес, Аламез считал Мартина Гентара существом всезнающим и почти всесильным. Трудно расставаться с уже вошедшими в привычку заблуждениями!

– С небес на землю я спустился сразу: как только перешел границу и добрался до первого герканского города, – продолжил Аламез. – Как нетрудно догадаться, это был Гуппертайль, второй по значимости, да и по богатству, город королевства. Древняя вражда Геркании с Филанией тут же сыграла против меня: ни торговцы, ни банки, ни даже алчные до наживы ростовщики не принимали филанийских монет, хотя они были из чистого золота. Мне пришлось пойти к кузнецу и тайно переплавить небольшие запасы чеканного хлама в слиток, половину которого я ему же за работу и оставил.

– Неразумно, – вновь вставил слово маг, – я бы на твоем месте прежде всего избавился от меча. Во-первых, он у тебя был редкий, знатный, мог бы за него получить хорошую цену! А во-вторых, от ценных вещей нужно сразу избавляться, если, конечно, ищешь покоя, а не приключений на свое упругое седалище!

– Ты не воин, тебе не понять, что значит для солдата обладание достойным мечом! – произнес Аламез, не скрывая насмешливой и даже немного презрительной ухмылки.

– Но ведь потом же ты от него все равно избавился, – предпочел проигнорировать вызывающую мимику собеседника некромант.

– Отнюдь, – покачал головою Дарк, – то, что сейчас его нет у меня на боку, еще ничего не значит… Я его надежно припрятал до лучших времен. Но дело не в этом, не будем отвлекаться от темы беседы. Ведь тебя еще интересует мой ответ на твое « почему »? – усмехнулся разбойник, сколько ни силившийся, но так и не сумевший перебороть себя и перестать наконец-то подначивать самоуверенного собрата по клану. – Вырученных от продажи половины слитка денег мне хватило ровно на три дня. Не буду греха таить, я не транжирил, но и не скряжничал! Все это время я сносно питался, ночевал на чистой постели, приобрел весьма приличное платье взамен того, что износилось в дороге, и, главное, обзавелся бумагами, подтверждающими благородность моего происхождения. Вечером первого же дня мне посчастливилось попасть в приемную герцога и подать прошение о приеме на королевскую службу. Не скрою, это было не так-то и просто; без улыбки удачи и без крупненькой мзды одному из чинуш не обошлось! Но я был готов отдать последний медяк, чтобы покрывшаяся моим потом бумажка наконец-то легла на нужный стол. Многие голодранцы дворянского племени месяцами обивают пороги ленивых служителей его светлости, но так и не добиваются успеха. Хотя какой успех в том, чтобы лишь подать прошение? – с горечью задал сам себе вопрос Дарк, а затем, так и не удосужившись ответить, продолжил рассказ: – Три долгих дня я бесцельно бродил по Гуппертайлю, ожидая ответа, а когда его получил, то чуть не сошел с ума, читая бредятину на казенной бумаге, да еще скрепленной гербовой печатью…

– Дай-ка, догадаюсь, – рассказ явно заинтересовал Мартина, – вассалы его светлости сочли тебя недостойным встать под королевские знамена, и виной тому послужила знатность происхождения, которую ты не смог должным образом доказать.

– Что ты, – отмахнулся Дарк, не удержавшийся от того, чтобы громко рассмеяться, – подлинность моих бумаг никого не интересовала… придворные ленивцы даже не удосужились ее проверить. Извини, я уже не помню дословно, в какие напыщенные выражения был облачен отказ, но смысл его крылся в том, что поскольку я не являюсь дворянином герканских кровей и поскольку не был посвящен в рыцари герканским монархом, то о службе офицером ни в королевской армии, ни в элитных отрядах именитых вельмож не могло быть и речи.

– Если уж ты рискнул бумаги фальшивые ко двору герцога представить, так почему же в них себя герканцем не записал? – удивился Мартин.

– Ты помнишь, как я в Альмире говорил? Во мне же с первого слова все имперца признавали. А к тому времени, как я до Гуппертайля добрался, к имперскому акценту еще и альмирский говор добавился. Представляешь, как жутко я по-геркански тогда лопотал? – усмехнулся Аламез, в речи которого теперь не было ни одного чужеродного герканским землям звука. – Выхода у меня иного не было, как инородцем представиться. В общем, в регулярную армию брать офицером меня отказались; надежда попасть в командиры фестщутца тоже быстро померкла. Охранять крепости в Геркании позволяется лишь тем благородным переселенцам, кто прожил в королевстве не менее десяти лет, да еще семьей обзавелся. Единственное, что мне смогли предложить бумагомараки герцога, так это или собрать свой собственный отряд наемников, чтобы встать с ним под знамена герцога Гуппертайля, или должность фельдхюнтера в королевской пехоте.

– Так и собирал бы отряд, дело-то в чем? Вот уж ни за что не поверю, что ты не смог бы отрядом командовать! Или быть старшим командиром противоречит твоему пониманию слова « покой », – удивился маг, явно редко бывавший в Геркании и слабо представлявший ее реалии.

– Тут ты ошибаешься! – печально вздохнул Дарк. – « Собрать отряд » означает не только набрать бойцов, обучить их и потом ими командовать, но и экипировать их да жалованье регулярно платить. Такую роскошь лишь очень состоятельные иноземцы могут себе позволить.

– Ну, в фельдгюнгеры пошел, или как их там… – махнул рукой маг, не запомнивший с первого раза сложного для восприятия герканского слова. – Потом до офицера дослужился бы!

– Фельдхюнтер в герканской армии это всего лишь капрал, что, согласись, от обычного солдата мало чем отличается, – просветил бывший капитан имперской гвардии далекого от армейских дел некроманта. – Дослужиться же от капрала до лейтенанта в мирное время ровно столько же шансов выпадет, как деревенскому увальню стать вельможей! Усилий на интриги да делишки всякие подленькие уж точно столько же потратить придется.

– И что же ты выбрал?

– А разве ты не видишь, что?! Собственную армию я собрал, стал самому себе и полководцем и верным солдатом! Тут уж точно самому себе не изменишь, и от самого себя не дезертируешь! – громко рассмеялся Аламез, а затем, быстро стерев улыбку с лица, снова предался воспоминаниям той тоскливой поры: – Помню, я в ту ночь много пил. Нет, у меня не было желания с горя упиться, скорее была потребность немного поразмышлять над смыслом собственного бытия. Сидел я сидел, отписку герцогских холуев все перечитывал да в мыслях моих хмельных будущее свое представлял. Я в Герканию за покоем отправился, чтобы тихо-смирно хоть какое-то время пожить. Служить капралом, какой уж тут покой? Одни тычки, зуботычины, с голодухи живот вечно сводит, все тобой помыкают, а вокруг все время одни отвратные рожи. Дослуживаться до офицера, значит, выслуживаться, долгие годы гадости искусно творить да гордость свою об колено ломать. Не по мне это… Тебя же вновь искать, извини за откровенность, желания абсолютно не было! Вот и пришла единственно здравая мысль, в разбойники податься. Ограбил купца пузатенького иль вельможу в бархат разодетого, барыш сбыл, брюхо набил, и лежи себе на лесной полянке, облачками да травкой любуйся. Сам себе хозяин, сам себе кормилец – одним словом, свободный человек.