Денис Юрин - Турнир

Дарк понимал, что стал всеобщим посмешищем и что вот-вот его так и не начавшейся рыцарской карьере будет положен конец; понимал, не знал, что делать, но все равно шел по неровному полю к месту, где толпа закованных в латы бойцов постепенно принимала очертания неровного строя. Моррон уповал на чудо, и оно, как ни странно, свершилось. Внезапно все неудобства исчезли, а двигаться в броне стало так же легко, как прошлым днем во время тренировок. Кираса прекратила ерзать по груди, стальные пластины выровнялись и перестали бренчать одна о другую при ходьбе. Складывалось ощущение, что крепежные ремешки подтянулись, притом без чьего-либо участия, сами собой. Не только моррон, но и те, кто над ним смеялся, заметили произошедшие изменения. Шуточки прекратились, а сродное конскому ржание простолюдинов стихло. Двое, видимо самые набожные из претендентов на герб, даже подняли правые руки, чтобы перекреститься, но их отвлек разнесшийся над полем протяжный и громкий рев труб, возвестивший о начале состязания. Когда оглушающий и будоражащий кровь звук наконец-то прекратил терзать уши присутствующих, Аламез уже занял место в строю.

В напыщенной и чересчур затянутой вступительной речи старшего герольда графа не было ничего интересного. Седобородый слуга его сиятельства назидательным тоном, с пафосными паузами и важным выражением на продолговатой, морщинистой физиономии, поведал отпрыскам благородных герканских семейств о долге, о чести, о достоинстве и, конечно же, о том, как почетно стать участником мелингдормского турнира, проходящего под покровительством такого великого человека, как граф Дюар. Одни юные соискатели рыцарских шпор с трепетом и вниманием слушали изобилующую красивыми оборотами речь опытного оратора, но большинство откровенно зевало, причем гораздо искренней и протяжней, чем на проповеди в церкви. Последних было легко понять, тем более что Дитрих ванг Херцштайн был из их числа. Они пришли сюда за титулом, причем многие приехали из очень далеких мест, и их интересовал результат, а не пустое, бесцельное сотрясение воздуха на тему: «О, славься великое герканское рыцарство! О, славься Его Величество Герканский Король! О, славься и процветай, милостивый повелитель Мелингдорма!»

К счастью, ничто не длится вечно, и любой муке рано или поздно приходит конец. Старший герольд честно отработал языком свой хлеб и уступил место не столь красноречивым ораторам. Едва старик замолк, как благородные судьи прервали трапезу и показались из шатра, причем не удосужившись даже приодеться или хотя бы сменить закапанные жиром рубахи. Но все же кое-что изменилось в их облике – почетные рыцари пристегнули к поясам ножны с мечами и надели на левые руки стальные перчатки.

« Кто перечить их решениям станет, тому зубы перчаткой пересчитают! А кто не уймется и бузить начнет, того просто-напросто прирежут! И управы потом на них не сыскать! – правильно истолковал назначение меча и перчатки Дарк и был весьма поражен, что оказался не единственным, кто придерживался того же мнения. Где-то слева за спиною моррона послышался тихий шепоток догадливого, но неразумного юнца, осмелившегося произнести вслух то, о чем Аламез решился только подумать. – Вот те и рыцарская честь, вот те и благородство с убеждениями! На силе как все испокон веков держалось, так и держится! »

На поле собралось чуть более восьмидесяти претендентов, а если быть точнее, восемьдесят четыре по списку, копия которого имелась в руках у каждого герольда. Всех юношей можно было без труда поделить на четыре равные группы, но, как оказалось, доблестные герканские рыцари были не в ладах с элементарным счетом. Судьи распределили между собой соискателей на глазок и огласили свое решение в весьма грубой форме.

– Значитца, так! – изрек первый почетный рыцарь, вытирая темно-синим судейским шарфом жир с усов и подбородка. – От начала строя до тебя, долговязый! Все вы берете щиты, оружие и бегом марш к красному флажку! Ваши бои я, барон Герхард ванг Теугорлиц, сужу. Надеюсь, они повеселей петушиных будут! Кто за четверть часа не поспеет, может не спешить, а к нянечкам домой отправляться, теплое молочко на крылечке хлебать!

Остальные ораторы были столь же немногословны. От речи к речи менялся лишь цвет флажка, имя судьи, отведенное на сборы время да оскорбления, которыми рыцари награждали юных соискателей титула. Поскольку Дарк вступил в строй одним из последних, то его распределили в четвертую группу, судить бои которой должен был некий фон Кервиц, судя по имени, так же, как и фон Херцштайн, выходец с далекого герканского севера.

Аламезу не повезло. Хоть на сборы бойцам его группы дали аж целых полчаса, но яшмовый флажок ( так герольды почему-то называли стяг зеленого цвета ) находился в самом конце поля, почти у самого берега реки. Успеть к сроку можно было лишь бегом, ведь у моррона не было слуг, которые принесли бы ему оружие. Впрочем, не только он один оказался в незавидном положении. Из-за не вовремя ушедшего в запой кузнеца многие из участников не успели вовремя поставить клеймо на оружие, так что отведенные полчаса растянулись на добрый час, а строгие судьи посмотрели на задержку сквозь пальцы. Когда правила иль законы не соблюдают многие, нарушители не наказываются…

Добравшись до телеги, Аламез с горечью обнаружил, что Октар со слугами так и не появился. В первые бои ему было с чем вступить, но тем не менее положение оставалось критическим. Любое оружие имеет дурное свойство ломаться, и без замены никак не обойтись. Если бы меч моррона сломался, а на булаве лопнул предохранительный кожух, его бы сняли с состязания, вне зависимости от того, как бы он провел предшествующие бои и насколько расположил к себе судью.

Взяв в руки оружие и закинув за спину щит, Аламез отправился в обратный путь, как нетрудно догадаться, также бегом. Он прибыл к флажку четвертым и, в отличие от остальных, даже ничуть не запыхался, чем несказанно удивил одобрительно кивнувшего ему фон Кервица.

Потянулись долгие минуты ожидания. Скучали все: и расхаживающий в задумчивости вдоль берега реки рыцарь, и сидевший на земле под флажком герольд, в чьи обязанности входило вызывать претендентов на поединки и вести учет их побед, и сами участники состязания, уже прибывшие на место и не знавшие, чем заняться. Находившимся поблизости слугам было гораздо легче: им не надо было ломать головы, как скоротать время. Разложив для своих господ по кускам мешковины оружие, они ушли к лесу и, вытащив из котомок харчи, занялись чревоугодием.

Но вот сопровождавший отряд трубач поднес свой блестящий инструмент к губам и известил о начале состязания. Засидевшиеся без дела соперники и те, кто только пришел, тут же образовали строй. Группа оказалась меньше, чем остальные – в ней всего было восемнадцать человек, что не могло не обрадовать Аламеза. Чем меньше участников, тем меньше боев и тем быстрее завершится этот кошмар, бывший всего лишь первым этапом всего состязания.