Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Моргот, как уже говорилось выше, вернулся в Ангбанд и заново его отстроил, и возвел над его вратами чадящие пики Тангородрима. Врата эти находились всего в ста пятидесяти лигах от моста Менегрота — и далеко, и вроде бы совсем близко.

Орки, размножаясь с большой скоростью во тьме подземелий, становились все сильнее и свирепее, а их темный властелин вкладывал в них страсть к разрушению и убийствам. Они выходили за врата Ангбанда под прикрытием высылаемых Морготом туч, и пробирались на северные высокогорья. Именно таким образом в Белерианде в один прекрасный день объявилось несметное орочье воинство, атаковавшее владения короля Тингола.

Эльфы свободно бродили по Белерианду или же селились небольшими родовыми племенами отдельно друг от друга, поэтому большие скопления Синдар можно было встретить лишь в Менегроте, что располагался посреди страны, и вдоль побережья Фалас, где обитали Фалатрим, морские эльфы. Орки же подошли к Менегроту с двух направлений — со стороны поселений на востоке, меж Келоном и Гелионом, и с западных равнин меж Сирионом и Нарогом, рассредоточившись при этом по всем окрестностям. Так Тингол оказался отрезан от Эглареста, гавани Кирдана, и вынужден был обратиться к Денетору; его эльфы охотно откликнулись на зов и пришли из раскинувшегося за Аросом Региона и из Оссирианда.

То было первое из сражений за Белерианд. Восточный отряд орков оказался в тисках между армиями Эльдар; к северу от Андрама, на полпути меж Аросом и Гелионом, они были разбиты в пух и прах. А те, кто все же смог бежать на север, были добиты топорами Наугрим, высыпавшими из недр горы Дольмед; в Ангбанд вернулись лишь единицы.

Однако победа досталась эльфам дорогой ценой. Жители Оссирианда были слишком легко вооружены и были слабыми противниками для орков, с ног до головы закованных в железные латы и вооруженных длинными копьями с широкими лезвиями. Денетора отрезали от остальных и окружили на холме Амон Эреб, и прежде, чем войска Тингола успели подойти к нему на выручку, он и его ближайшая родня были убиты. Смерть их была жестока отомщена — Тингол зашел со своим отрядом к оркам в тыл и убивал их целыми дюжинами.

Смерть Денетора еще долго оплакивал его народ, и нового короля они себе так и не избрали. После битвы некоторые из них вернулись в Оссирианд, и принесенные ими вести наполнили остатки племени великим страхом. Никогда впоследствии они не принимали участие в войнах, предпочитая скрываться и не терять бдительности; их стали называть Лайквенди — Зелеными эльфами, потому что одеяния их напоминали цветом листву. Однако значительная их часть все же вернулась на север, в защищенное царство Тингола, и там смешалось с его населением.

Вернувшись в Менегрот, Тингол узнал о том, что западные отряды орков одержали победу, оттеснив Кирдана к самой кромке моря. Поэтому он послал клич всем эльфам, обитавшим в окрестных цитаделях Нельдорет и Региона, а Мелиан воспользовалась своей силой и воздвигла вокруг всей этой территории невидимую стену из теней и колдовства — Завесу Мелиан, которую никто впредь не мог пересечь без разрешения ее самой или короля Тингола, разве что обладал могуществом большим, нежели Мелиан из народа Майяр.

Земли внутри Завесы, которые прежде носили название Эгладор, отныне стали называть защищенным королевством Дориат — Землей Завесы. В ее пределах было относительно спокойно; но за Завесой по землям Белерианда блуждал великий страх, и прислужники Моргота бродили здесь, как у себя дома, не забредая лишь к обнесенным крепкими стенами гаваням Фалас.

Однако перемены были уже не за горами, и никто в Средиземье их предвидеть не мог — ни Моргот в своем подземном логове, ни Мелиан в Менегроте; ибо после смерти Деревьев из Амана не долетало сюда ни одной весточки — ни через посланцев, ни в видениях или снах. В это самое время Феанор переправился на белых кораблях Телери через Великое Море, высадился у залива Дренгист, и здесь же, в Лосгаре, сжег эти корабли.

Рассказывают, что после побега Мелькора Валар долгое время сидели недвижно на своих тронах в Кольце Судеб; однако они не бездействовали, как утверждал Феанор в своем озлоблении. Ибо Валар могут сделать больше посредством лишь силы мыслей, нежели какими-то действиями, и совещаться друг с другом в тишине, не прибегая к устной речи. В опустившейся на Валинор тьме они напряженно размышляли, уносясь мыслями то во времена еще до сотворения Эа, то к Концу ее Времен.

Но никакая сила или мудрость не могли смягчить их скорби, и избавить от знания о свершающегося в настоящий момент зла. Ибо Феанор был создан величайшим из Детей Илюватара — телом и духом, храбростью и выносливостью, красотой и умом, мастерством, силой и хитростью; и пылало в нем жаркое пламя. Один лишь Манве способен представить, какие чудесные и изумительные произведения искусства он мог бы сотворить, случись все по-иному.

Ваньяр, которые бдели в тот день вместе с Валар, рассказывают, что когда посланники принесли Манве ответ Феанора, Манве повесил голову и зарыдал. Однако, услышав заключительную фразу Феанора о том, что деяния Нольдор будут вечно жить в песнях, он поднял голову, словно его кто-то вдруг окликнул издалека, и произнес:

— И впрямь. Но песни те дорого им достанутся, хоть и будут нарасхват. Иначе быть просто не может. Красота, по словам Эру, должна быть перенесена в Эа только после того, как будет осмыслена; так же и зло, рано или поздно ему должно обратиться во благо.

— И остаться при этом злом, — съехидничал Мандос. — Что до Феанора, то он вскоре прибудет в мои чертоги.

Но к тому времени, как Валар узнали о том, что нольдорцам все-таки удалось покинуть берега Амана и вернуться в Средиземье, они уже принялись исполнять задуманные ими меры по исправлению нанесенного Мелькором вреда. Манве предложил Яванне с Ниенной собрать все свои живительные и целительные силы и попытаться вернуть Деревья к жизни. Но слезы Ниенны не смогли залечить их смертельных ран; Яванна же долгое время пела в одиночестве на покрытом тенями холме. Но уже когда песнь ее стихла и все надежды потухли, на лишенной листвы ветви Тельпериона зацвел один-единственный серебряный цветок, а на ветви Лаурелин — золотой плод.

Яванна сорвала их, и Деревья умерли окончательно; их безжизненные стволы до сих пор стоят в Валиноре скорбными памятниками былой славы. Цветок же и плод, благословленные Манве, Яванна отдала Ауле. Ауле со своими помощниками смастерил для них сосуды, позволявшие удерживать их внутри и пропускать наружу свет; так говорится в Нарсилион — Песни о Солнце и Луне. Сосуды эти Валар передали Варде, чтобы она сотворила из них небесные светила, что расположатся намного ближе к Арде и будут затмевать древние звезды. Варда наделила их силой передвигаться в ближних областях Ильмена и отправила их мчаться по установленным маршрутам над центральным поясом Земли — с Запада на Восток и обратно.