Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Но ни волки, ни балроги, ни дракон не помогли бы Морготу достичь желанной цели, если бы не предательство людей. Именно в этот решающий час Ульфанг показал свою прогнившую сущность; многие из восточников бежали с поля боя с сердцами, наполненными ложью и страхом. Однако сыновья Ульфанга неожиданно переметнулись на сторону армий Моргота и напали на тылы воинства сыновей Феанора; воцарилась такая неразбериха, что им удалось дойти аж до штандартов Маэдроса.

Обещанной Морготом награды восточники так и не получили, ибо Маглор убил Ульдора Ненавистного, стоявшего во главе изменщиков, а сыновья Бора ценой собственных жизней уничтожили Ульфаста и Ульварта. Но тут к смуглолицым подошли подкрепления, которые призвал с Востока Ульдор и держал укрытыми в восточных холмах. Теперь армии Маэдроса были окружены с трех сторон; и вскоре ряды их дрогнули, и им пришлось броситься врассыпную и отступать по всем направлениям.

Но сыновей Феанора хранила судьба, и несмотря на полученные в бою ранения, все они выжили и сумели найти друг друга; собрав разбежавшиеся остатки Нольдор и Наугрим, они проложили себе путь из окружения и бежали в сторону горы Долмед, возвышавшейся на востоке.

Последними на восточном фронте стояли до конца гномы Белегоста, и тем прославились. Ибо гномы переносили огонь куда лучше, нежели эльфы и люди, и был у них обычай надевать в бой устрашающие маски, полностью скрывавшие лица; и они оказались неплохой защитой против драконов. Кабы не гномы, Глаурунг со своим выводком пожег бы все, что осталось от армий Нольдор. Но Наугрим взяли его в кольцо, и даже крепкая броня не спасла его от ударов огромных и острых гномьих топоров; и когда Глаурунг в ярости сбил с ног Азагала, правителя Белегоста, и подполз ближе, угрожающе нависая над ним, Азагал из последних сил взмахнул своим клинком и глубоко вонзил его в брюхо дракона. Рана оказалась такой болезненной, что Глаурунг позорно бежал с поля боя, и растерявшиеся чудища Ангбанда последовали за ним. Гномы же подняли тело своего повелителя и понесли его прочь; медленно и печально шли они, напевая траурную песнь своими низкими голосами, словно то была траурная процессия у них на родине, а не поле сражения. И хотя гномы не обращали никакого внимания на противников, никто из них не осмелился встать у них на пути.

Тем временем на западном фронте Фингон с Тургоном сражались против втрое превосходящих сил противника. Был здесь и Готмог, повелитель балрогов, один из главных военачальников Ангбанда; темный клин его отрядов врезался в ряды эльфийский войск, беря в окружение короля Фингона и оттесняя Тургона с Хурином к Серехским Топям. Затем он направил свои отряды к Фингону.

Встреча произошла весьма напряженная. Наконец, Фингон остался стоять среди тел своих гвардейцев в одиночестве; он вступил в схватку с Готмогом и долго дрался с ним, пока другой балрог не зашел к нему со спины и не поразил языком пламени. Готмог, пользуясь моментом, опустил свою черную секиру, высекая целый сноп белых искр из белого шлема Фингона и рассекая его надвое. Так пал верховный король Нольдор; тело его втоптали в черную пыль, а серебряное с голубым знамя утопили в луже его собственной крови.

Битва была проиграна; лишь Хурин с Хуором и остатки рода Хадор продолжали биться плечом к плечу с Тургоном из Гондолина, так что занять ущелье Сириона войскам Моргота до сих пор не удалось. И тогда Хурин крикнул Тургону:

— Ступай же, лорд, пока есть время! Ты — последняя надежда Эльдар, ведь пока стоит Гондолин, в сердце Моргота будет жить страх.

Но Тургон на это отвечал:

— Недолго Гондолину оставаться скрытым; и едва его местонахождение будет раскрыто, как он падет.

— Однако если он простоит еще некоторое время, — возражал Хуор, — то из вашего дома придет надежда эльфов и людей. Это я говорю тебе перед лицом смерти, лорд: мы расстаемся здесь навсегда, и я больше никогда не увижу белых стен твоего города, но и моя жизнь, и твоя, даст рождение новой звезде. Прощай же!

Стоявший неподалеку Маэглин, племянник Тургона, услышал эти слова и сохранил их в памяти; однако, как повелось, не подал виду.

Тургон, последовав совету Хурина и Хуора, собрал остатки армий Гондолина и тех из эльфов Фингона, которых нашел, и отступил с ними к ущелью Сириона. Отступление прикрывали с флангов его командиры, Эктелион и Глорфиндель, чтобы ни один враг не смог подобраться к ним незамеченным.

Замыкали отход люди из Дор-ломина, как и хотелось Хурину с Хуором; ибо в глубине души они противились тому, чтобы покинуть северные земли, и если не получалось отвоевать свои дома, то они предпочитались сражаться до конца и погибнуть здесь. Так люди искупили ценой своей крови предательство Ульдора; изо всех славных подвигов сражавшихся на стороне Эльдар людей это стойкое сопротивление воинов Дор-ломина получило самую широкую известность.

Так Тургон сумел пробить себе дорогу на юг, после чего, миновав державших оборону Хурина с Хуором, двинулся вниз по течению Сириона и таким образом сумел бежать. Растворившись в горах, он скрылся с глаз Моргота.

Братья же собрали вокруг себя остатки людей из дома Хадора и шаг за шагом отступали назад, пока не достигли Серехских Топей и преграждавшего путь потока Ривиля. Дальше отступать было некуда, да это и не входило в их планы.

И тогда все армии Ангбанда слетелись к ним, заполонив собою реку и окружив остатки хитлумского воинства, словно океанские воды одинокую скалу. Здесь на шестой день, когда солнце клонилось к западу, а тень Эред Ветрин становилась все гуще, пал, пронзенный отравленной стрелой в глаз, Хуор; и все отважные бойцы народа Хадора полегли вокруг него. Орки отрезали им головы и свалили их золотившейся под лучами заходящего солнца кучей.

Последним из стоявших на ногах был Хурин. Он отбросил свой щит и схватился за рукоять секиры обеими руками; в песнях поется о том, как дымилась его секира, покрытая черной кровью троллей, стражей Готмога, и с каждым ударом ее Хурин выкрикивал:

— Aure entuluva! (День наступит вновь!)

Семьдесят раз издал он этот боевой клич; но в конце концов орки сумели захватить его живьем, как было приказано Морготом. Они обхватили его со всех сторон, в то время как Хурин продолжал отсекать их руки; но орков было слишком много, и под конец он оказался едва ли не погребенным под кучей их тел. Тогда Готмог сковал Хурина и с издевками поволок в Ангбанд.

Так завершилась битва Нирнаэт Арноэдиад, с последними лучами садящегося за море солнца. Ночь пала на Хитлум, и с Запада повеяли ураганные ветры.

Моргот торжествовал. Замысел его полностью осуществился, причем именно так, как ему этого хотелось: люди обратили оружие против людей, предав доверие Эльдар и посеяв среди них страх и ненависть к тем, кого они считали союзниками. С того самого дня сердца эльфов отвратились от людей, и не относилось это лишь к Трем Домам Эдайн, верным друзьям Эльдар.