Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог

– А что это?

Он чуть улыбнулся, поймав на том, что я не знаю каких-то простейших вещей, за него быстро ответил граф Гатер:

– Это небольшое селение впереди, там развилка дорог.

– И далеко отсюда? – спросил я.

– Не больше десятка миль, – доложил граф.

Незнакомец, назвавшийся Фонтане, смотрел на меня в ожидании ответа. Я поколебался, что-то во мне протестует насчет присутствия посторонних, пусть даже на десяток миль, но рыцари, похоже, на его стороне, и я отмахнулся.

– Хорошо. Но только до Ранкевуда.

Фонтане спросил быстро:

– А от Ранкевуда в какую сторону?

– В другую, – ответил я. – Ты в одну, а мы в другую.

Он видел мое лицо, но все-таки собрался с наглостью и спросил:

– А если нам по дороге?

– Поедешь в другую сторону, – отрезал я. – И это не обсуждается.

Он все понял, хорошо чувствует интонации, поклонился и поспешно отступил. Один из слуг поймал его коня и привел к нам. Фонтане вскочил в седло, быстрый и очень подвижный, белозубый и улыбающийся, симпатии завоевывает быстро, но уж слишком быстро и нагло пользуется всеми приемами «как понравиться», меня не проведешь, сам такой, конкурентов не люблю, но десять миль как-то уж потерплю…

Мы почти доехали до этого самого Ранкевуда, уже видели его, когда наперерез к нам двинулось то самое желтое облако, что шло по следам беглеца, но теперь там грозно сверкают металлом искры.

Граф Гатер сказал с великим удовлетворением:

– Ну вот наконец-то! А то мы заждались.

Из желтого облака вычленились скачущие всадники в рыцарских доспехах. Кони покрыты цветными попонами, сейчас уже посеревшими от пыли, впереди один со штандартом, другой с баннером, а следом рослый рыцарь в блестящем шлеме, забрало поднято, но лицо суровое и грозное, не предвещающее ничего хорошего.

На мой взгляд, всадников у них вдвое больше, чем нас, граф Гатер сразу же приободрился и громко заговорил с лордом Морганом Гриммельсдэном о том, как мы сейчас всех вобьем в землю по ноздри, отберем коней, а с них сдерем такой выкуп, что останутся на всю жизнь голыми…

Мы остановили коней и ждали, там тоже остановились, выстраиваясь в линию. К нам выехал тот самый рослый рыцарь в полных доспехах, забрало по-прежнему поднято, окинул нас рыбьим взглядом и произнес с холодной учтивостью:

– Вы во владениях его светлости герцога Фридриха Вильгельма Йозефа Хеббеля. Мы забираем вашего спутника Людвига Фонтане, а вас я… отпускаю.

Меня покоробило, что меня, видите ли, отпускают, а могли бы, наверное, высечь или вымазать смолой, поинтересовался подчеркнуто мирно:

– Благородный сэр, не услышал вашего имени…

– Густав Фрейтаг, – назвался он неохотно, но с достоинством, – барон Фрейтаг из Хеймгерии.

– Барон Фрейтаг, – сказал я, – могу я поинтересоваться, почему вы вот так берете и забираете одного из людей моего отряда?

– По приказу своего сюзерена, – ответил он надменно, – его светлости герцога Хеббеля.

– Могу я поинтересоваться, – спросил я, – почему вы его забираете?

Он холодно усмехнулся:

– Можете. Но я вряд ли изволю ответить.

Я обернулся, отыскал взглядом этого злосчастного Людвига Фонтане. Бледен, но улыбается через силу, глаза сверкают дерзостью, вид злой, будет драться до последнего.

– Сэр Людвиг, – сказал я подчеркнуто почтительно, – вы хотите отправиться с этими людьми?

Он через силу улыбнулся.

– Нет. Если это угодно будет вашей светлости, я предпочел бы остаться под вашим покровительством.

Я повернулся и взглянул на барона Фрейтага:

– Вы слышали?

Барон выпрямился в седле и произнес ледяным голосом:

– Его мнение ничего не значит.

– Согласен с вами, – ответил я любезно. – Но смею напомнить, что кое-что значит мое.

Он дернулся, быстро и цепко окинул меня взглядом. Понимает, задета моя честь, я не могу отдать никого, кто находится под моим покровительством, без уважительных и для меня причин, однако же он на своей земле, к тому же выполняет прямой приказ своего герцога…

– Вы делаете серьезную ошибку, – произнес он жестко.

– Увидим чуть позже, – ответил я, – кто сделал ошибку.

Он замер от такой дерзости, оглянулся на своих, снова посмотрел на меня.

– Да вы понимаете… с кем говорите? Или не умеете считать?.. Вы видите, сколько нас?

– Я предпочел бы больше, – ответил я раздраженным голосом. – Мне приходилось разгонять и побольше всякого сброда! В одиночку. Моим орлам даже мечи не придется вынимать… Для вас, барон, судя по вашим манерам, достаточно будет плети.

Он начал багроветь, рука опустилась на рукоять меча. Граф Гатер, который следил за каждым его движением, вскричал ликующе:

– К бою!

Рыцари разом опустили копья, послышался металлический стук опускаемых забрал. Бобик зашел от меня с другой стороны и всмотрелся в барона Фрейтага. Тот бросил на него короткий взгляд, щеки чуть окрасились бледностью. Взгляд оставался полон решимости, но конь под ним мелко затрясся, захрипел, на губах начала расти пена, а ноги сами собой заставили тело попятиться.

За спиной барона Фрейтага рыцари продолжали выстраиваться в ряд. Копий у них не оказалось, что значит, передний ряд либо будет сбит на землю под копыта наших коней, либо погибнет в седлах, однако никто не дрогнул, вся вытащили мечи и вскинули над головами. Грозно и красиво заблистала обнаженная сталь.

Гатер повернулся всем корпусом ко мне.

– Ваша светлость! – вскричал он нетерпеливо. – Дайте приказ!

Я медлил, рука Фрейтага только поднялась к забралу, пальцы коснулись решетки и замерли. Он уставился на меня снова. Глаза сузились, похоже, на этот раз уловил насчет моей светлости.

– А кто вы?

– Я тот, – ответил я резко и уже со злостью, – кто задаст вам трепку и научит, как себя вести.

Он сказал быстро:

– Если вы герцог… то вы должны быть тем самым…

– …который убил Хорнельдона, – закончил я жестко. – Это вы хотели сказать, барон?

Он быстро кивнул, снова посмотрел на Адского Пса.

– Да, ваша светлость. Но если вы тот, то вы должны поддерживать законность, а не нарушать ее!

– Это вы нарушаете, – объяснил я строго. – Этот человек волей случая оказался под моей защитой. Да вы, судя по тому, с какой стороны приехали, знаете, как он оказался у нас… Вон за вашей спиной те, кто уже убегал от него… и от нас. В общем, он под моей защитой. И теперь я отвечаю за него. И не могу отдать просто так без всякого разбора его вины.

Он покосился на своих людей, там начались сдержанные разговоры, сказал с великой неохотой:

– Его светлость герцог велел схватить его и повесить. За тяжкое личное оскорбление.

Я покосился на Фонтане, тот ответил широкой улыбкой, но в руке уже держит обнаженный меч. Мои рыцари тоже заговорили, задвигались, к Фонтане обращались с вопросами, однако он молчал и только кивком указывал на барона Фрейтага.