Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог

– Схватить и повесить, – повторил я с удовольствием. – Наверное, за дело… И, видимо, очень тяжкое преступление? Все-таки он благородного сословия. Чтобы повесить дворянина, нужно, чтобы уж очень особое…

Я замолчал и смотрел на барона с понятным вопросом в глазах. Тот стиснул челюсти, говорить очень не хочется, но понятно уже, что по простому требованию не выдам даже преступника, случайно вползшего под мою защиту. Все формальности должны быть соблюдены, иначе урон моей чести лорда.

Он проговорил вынужденно и сквозь зубы:

– Он был близок ко двору его светлости. Он пользовался полным доверием! И чем отплатил?..

– Чем? – спросил я с интересом.

– Он обесчестил дочь герцога! – выпалил барон яростно. – Обесчестил и скрылся!..

Кто-то из моих рыцарей, что помоложе, заулыбались, их тут же одернули старшие, дескать, сейчас они такие, но скоро у них самих будут дочери, а как тогда будут себя чувствовать, пошло перешептывание, затем снова обратили взгляды в нашу сторону.

Я проговорил в раздумчивости:

– Обесчестил?.. Это недопустимо.

Барон сказал зло:

– Так в чем же дело?

– Обесчестить, – сказал я, – великое зло и преступление, которое должно быть беспощадно покарано перед людьми и лицом Господа. Однако должен быть суд, справедливый и… жестокий. Однако, как я понял, его ловят по личному приказу герцога…

Барон подтвердил с вызовом:

– По приказу его светлости герцога…

– …Фридриха Вильгельма Йозефа Хеббеля, – договорил я. – Знаю-знаю, у меня хорошая память. На все. Как на доброе, так и не очень. Но приказ герцога – это не суд.

Барон процедил:

– Что вы хотите сказать?

– Вы не поняли?

– Нет…

– Недопустимо, – сказал я, – использовать административный ресурс в личных целях! Мы не дикари вроде Эллады или Трои, где начинали войны из-за баб-с.

Краем глаза уловил, как вытянулось в недоумении лицо графа Гатера, как дико посмотрел барон Уроншид, поморщился Морган Гриммельсдэн, как вообще переглянулись рыцари. У всех на лицах вопрос: а из-за чего же тогда вообще воевать?

Барон Фрейтаг спросил с напряжением в голосе:

– Что вы этим хотите сказать, ваша светлость?

Я сказал примирительно:

– Дело в том, что повесить… гм… это необратимо. Мне кажется, у вас и какой-то личный интерес к этому делу. Я не прав?

Барон Фрейтаг вспыхнул, снова бросил ладонь на рукоять меча. Глаза вспыхнули яростью.

– Это не имеет значения! Герцог велел повесить!

Я слегка поклонился.

– Ничего не имею против распоряжений герцога. Говоря по правде, мне этот ваш беглец тоже не очень нравится. Но сейчас он, увы, под моим покровительством. И потому я предпочту, чтобы герцог лично…

Барон вскрикнул:

– Что?.. Герцог никогда не унизится…

Я сказал резко и громко:

– До чего? До разговора с другим герцогом?.. Барон, вы понимаете, что вы сказали?.. Кем вы меня назвали, повторите громче!

Он побледнел, рыцари за его спиной зароптали, я чувствовал, что сыграл верно, подловил гада, а мои рыцари, чистые души, заговорили громко и гневно.

Барон сказал уже тише:

– Герцог всегда был доволен моей службой. И все, что я делаю, находило одобрение его светлости.

– Не сомневаюсь, – ответил я, и он с облегчением перевел дух. – Но в данном случае предпочту услышать подтверждение от самого герцога. Потому что, если этого повесят, а надо было, скажем… всего лишь отрубить голову, то совершенного не исправить, и страшная юридическая ошибка будет довлеть над совестью его светлости, а вассалы по всему герцогству будут говорить о величайшем промахе сюзерена, которому нет оправдания.

Граф Гатер смотрел горящими глазами то на меня, то на отряд Фрейтага. Седло под ним непрерывно скрипит, а меч то покидает ножны до половины, то заползает в норку снова. Он уже потерял нить юридических хитросплетений, для него все слишком сложно, просто смотрит с надеждой и ждет, когда я велю броситься в атаку.

Другие рыцари тоже готовы в бой, я перехватывал непонимающие взгляды.

Барон Фрейтаг дергался, менялся в лице, в глазах откровенная ненависть, наконец прохрипел так, словно грыз кость:

– Тогда вы должны ехать с нами.

Я удивился:

– Зачем?

– В крепости его светлости, – пояснил он, я уловил в его голосе скрытое злорадство, – вам окажут достойный прием. И герцог лично огласит приговор.

Я повернулся к графу Гатеру:

– Нам по пути?

Он помотал головой:

– Нет. Но проедем совсем близко.

Я кивнул, повернулся к барону Фрейтагу:

– Сделаем так. Пошлите гонца, чтобы герцог выехал навстречу. Там, на развилке дорог, он и подтвердит, что должен повесить и почему я должен передать ему этого… человека.

Барон Фрейтаг напрягся, лицо окаменело, а голос прозвучал резко:

– Герцог ничего не делает по чужому требованию!

– Это не требование, – сказал я громко, чтобы обязательно услышали его люди. – Это мудрое решение, устраивающее обе стороны. Мы все равно поедем дальше, потеряем какое-то количество наших рыцарей и, перебив всех ваших… Но стоит ли из-за этого спорного человека губить доблестных рыцарей? Не лучше ли вашим и нашим пасть за более достойную красивой гибели цель?

Наступило тяжелое продолжительное молчание, послышался скрип арбалетной тетивы, кто-то из людей барона Уроншида решил подтянуть еще туже.

Барон Фрейтаг наконец крикнул громко, не поворачивая головы:

– Сэр Отто!

За спинами его рыцарей откликнулся молодой голос:

– Слушаю, ваша милость!

– Отправляйся в замок, – велел барон злым голосом, – перескажи герцогу все, что видел и слышал. Пусть решит, как поступить.

– Будет сделано, ваша милость!

– Пошел! – рявкнул барон.

От их отряда отделился всадник в легкой кольчуге и на быстром коне, не отягощенном ни броней, ни даже покрывающей морду и круп попоной. Я узнал одного из тех, что так неудачно преследовали этого Фонтане.

– Ну вот и хорошо, – произнес я с удовлетворением. – Вы приняли мудрое решение, дорогой барон.

Он едва не скрежетал зубами, но вежливо поклонился, что этикет с нами делает, произнес церемонно:

– Рад, что вы одобрили. Мы поедем за вами.

– Очень разумно, – одобрил я. – Только не слишком близко. Вы же понимаете…

Он снова ответил с легким поклоном:

– Да-да, все будет соблюдено.

Я махнул своим и первым повернул коня в сторону дороги. Граф Гатер догнал, пустил своего красавца рядом и заговорил горячим шепотом:

– Я понял, я понял, зачем вы это сделали!

– Зачем? – осведомился я с любезной улыбкой.

Он сказал ликующе:

– Вы же сами проговорились, что их для нас слишком мало!.. А герцог наверняка выведет на перехват все свои силы!.. Вот будет жаркая сеча! Вот когда мы покроем себя неувядающей славой!