Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог

– Вы считаете это правильным?

Он пожал плечами.

– Я считаю, воспитывать надо детишек. А взрослые знают, что им делать.

Я повернулся и пошел к выходу. Что-то говорить и убеждать бесполезно. Буду выглядеть как мракобес и дурак, не понимающий, что человеку с детства хочется свободы, никому не подчиняться, наконец-то дождаться взросления, когда мама уже не требует, чтобы мыл уши, а отец не сможет командовать, что и как делать. Наконец-то вольная воля… а церковь требует подчинения всю жизнь? От рождения до смерти? Да пошла она!..

Никто не хочет признавать, стучало в голове, что человек должен учиться всю жизнь. И чем больше у него будет знаний, тем меньше свободы…

Граф догнал меня уже за церковью, я слышал его торопливые шаги, но не обернулся.

Он сказал с сочувствием:

– Ваша светлость, вы зря так…

– Что?

– …реагируете, – пояснил он. – На самом деле и в такую церковь никто не ходит. А ходят по большей части к гадальнице.

– Бабке-гадалке?

Он посмотрел с недоумением.

– Какой бабке? Весьма почтенная дама. Из очень уважаемой семьи. И древнего рода. Хотя теперь она из-за своего нечестивого занятия и считается простолюдинкой.

Я вздохнул:

– Да, все запущено, здесь христианский конь и не валялся. Подумать только, к гадалке!

Он покачал головой, лицо потеряло рыхлость, потвердело, а взгляд стал острее.

– Ваша светлость, она в самом деле… Еще ни разу не ошиблась!.. Не все к ней ходят, большинство просто боится правды, но вы, я уверен, не испугаетесь?

Я отмахнулся:

– Ни одна гадалка или предсказательница не в состоянии ничего предречь настоящему христианину.

Зайчик тряхнул гривой, едва я поднялся в седло, повернул голову и посмотрел с вопросом в глазах. Я не успел ответить, граф сказал твердо:

– Ваша светлость, вам просто необходимо побывать у нее!

– Почему?

– Хуже не будет, – сказал он упрямо, – а польза может быть огромная. Вы же теперь герцог, на ваших плечах ноша стала еще больше.

Я вздохнул.

– Пришлось усвоить. Ладно, поехали. Где она живет?

Гадальница обитает, как я понял из его рассказов, не в башне и не в лесной избушке посреди темного-темного леса, а на перекрестке трех дорог. Между моим отныне замком и двумя крупными деревнями. Домик у нее самый заурядный, с небольшим садом, курами, козами. А еще оттуда близко к лесу, где собирает травы.

Граф послал вперед мальчишек предупредить, дескать, ее изволит посетить сам герцог, пусть будет на месте, и чтобы все быстро и без лишних движений.

Молодец, отметил я, быстро схватывает, что мне нужно и какой линии стоит придерживаться.

Дорога привела к домику почти сразу – аккуратный, небольшой, опрятный. Оставив коней под охраной Бобика, мы перешагнули порог. В ноздри ударил густой и пряный аромат растений, взгляд уперся в пучки высушенных корешков вдоль стен, связки трав, веток омелы, кувшинчиков больших и малых с настоями и отварами.

Только и недостает, мелькнула мысль, большого черного кота и летучих мышей размером с откормленных крыс. Ну, еще и паутины нигде не видно, в комнате вообще-то чисто. На столе с гладко выструганной столешницей большая толстая книга, небольшой человеческий череп, две свечи в страдальчески изогнутом подсвечнике, гусиное перо в чернильнице.

Женщина подкладывала поленья в открытый очаг, в облагороженном виде такое вот зовется камином. На стук двери оглянулась, довольно приятное немолодое лицо в глубоких морщинах, умные глаза, а когда разогнулась, я оценил сухощавую и подтянутую фигуру.

Граф сказал надменно, но с некоторой боязнью в голосе:

– Вельва, ты еще не разучилась гадать?

Она ответила с легким поклоном:

– Как и вы, граф, никогда не разучитесь ездить на коне.

Она прошла к столу, а я рассматривал длинную полку вдоль стены, в ряд с десяток черепов, от мелкого, словно жителя племени пигмеев, до великанского, явно огр поплатился головой. Некоторые оставлены в первозданном виде, другие отделаны серебром и золотом, один так и вовсе с рубином в середине лба, а на самом почетном месте, как я понял, череп с тремя глазами. У этого сокровища на место выпавших зубов вставлены ограненные алмазы, что уже и не алмазы, а бриллианты.

– Черепа, – сказал я с тоской, – почему у всех черепа?

Женщина ответила спокойно:

– У многих просто мода. У меня это для моих… занятий.

– Понимаю, – пробормотал я, – но все-таки… как-то все это чересчур…

Что-то тревожит, но опасности я не чуял, хотя ощущение такое, что, кроме нас, в этой большой комнате кто-то еще…

Я пошел к столу вдоль другой стены, там среди трех огромных сундуков свален хлам, что вовнутрь не поместился. В одном месте вообще накрыто большим старым одеялом.

Прислушавшись, я быстро схватил за край одеяла и поднял. На меня испуганно уставились десятки пар глаз мелких существ, которых принял бы за толстых ящериц, если бы не смятые крылья на спинках.

Граф и Вельва застыли, а я сказал с удивлением:

– Какие… дисциплинированные! Это что же, им велено сидеть тихо… и сидят?

Вельва сказала осевшим голосом:

– Простите, ваша светлость.

– За что? – удивился я. – Они довольно… милые.

Мелкие дракончики вертели головами, глядя то на меня, то на хозяйку. Она развела руками.

– Это… – голос ее колебался, – чтоб вам не мешали…

Я отмахнулся:

– Да как они могут?.. Пусть вылезают. Ишь, какие тихие… А ну-ка путя-путя…

Я погладил одного пальцем по голой голове, он тут же начал приподнимать ее, чтобы нажим был сильнее.

Вельва сказала беспомощно:

– Они маленькие… вообще. Я прячу потому, что господа обязательно хотят взять в замки. Думают, если хорошо кормить, вырастят боевых драконов.

– Какая дурость, – согласился я. – Собаку свою не могут вырастить с лошадь, а драконов, значит, можно? Каждому существу Господь отмерил свои пределы. Выпускай их, нечего им сидеть взаперти.

Я взял одного в ладони, он сразу брякнулся на спину и подставил белое с желтым пузо. Я снова почесал пальцем, игрушечный дракончик в экстазе раскинул лапки и от счастья раскрыл крохотную пасть, высунув крохотный язычок.

Колдунья опустилась за стол, граф придвинул ногой табуретку и сел у двери, сердитый и нахохленный. Вельва смущенно указала мне на стул напротив.

– Присядьте, ваша светлость. Позвольте погадать вам.

Я сел, не выпуская из рук дракончика, чувствуя себя, как в дешевом балагане, посмотрел на нее в упор.

– На меня не получится.

– Почему? – спросила она.

– Христианин, – объяснил я коротко.

Она сдержанно улыбнулась.

– Знали бы вы, ваша светлость, сколько здесь побывало ревностных христиан…

Дракончик перевернулся на пузо, расправил крылышки и, толкнувшись лапками от ладони, красиво взлетел над столом. Вельва смотрела за ним с беспомощной любовью. Дракончик сел на балке прямо над нами и, свесив голову, смотрел на всех с любопытством блестящими глазами.