Макс Фрай - Болтливый мертвец

Зато у меня была возможность спокойно полюбоваться многочисленными замками Вукинаха. Представьте себе город, состоящий исключительно из разнокалиберных средневековых крепостей, и вы получите очень смутное представление об изысканной и мрачной красоте этого места!

Кошмары мне больше не мерещились. Признаться, я даже испытывал некоторое разочарование, поскольку легкомысленно надеялся, что мне заботливо помогут припомнить: чего же еще я боялся? Такие вещи о себе лучше бы все же знать…

Друг мой вернулся к жизни только после полудня и сразу же принялся выколачивать из меня тайну личности Роберта Ирвина. Кажется, он всерьез полагал, будто я лично знаком со всеми обитателями Мира, в котором родился! Увы, я не смог удовлетворить его любопытство. Об авторе «Арабского кошмара» мне было доподлинно известно только одно: однажды этот человек написал замечательную книжку. Мое чистосердечное признание было встречено разочарованной гримасой. В исполнении сэра Шурфа Лонли-Локли — то еще зрелище!

Потом мой спутник снова уткнулся в книгу. Я снова остался без собеседника — что ж, сам виноват. Нечего из Щелей между Мирами беллетристику пачками таскать. Вот и воздалось мне за слезы какой-нибудь неведомой юной библиотекарши.

Еще до заката мы оказались на территории Пустых Земель. Я понял это, увидев, что вдоль дороги растет множество низкорослых деревьев без листьев, с кривыми узловатыми стволами. Кукирайта — так, кажется, они называются. И произрастает это чудо природы только в Пустых Землях. Иными местами деревья кукирайта почему-то пренебрегают.

Я зябко поежился, вспомнив, что где-то поблизости шляются мои старые знакомые, кочевой народ Хенха, они же «древесные духи», как их там… «кархавны» — так, что ли?.. Я полагал, что мне следует избегать случайной встречи с бывшими подданными: а вдруг выяснится, что они до сих пор любят меня больше, чем наше симпатичное Величество Гурига VIII, и не упустят случай еще раз попробовать взять меня в плен и насильно усадить на трон? Меньше всего на свете мне сейчас хотелось драться — в частности, потому, что печальный исход такого сражения был известен заранее, а эти кочевники казались мне на редкость симпатичным маленьким народом.

Судьба была благосклонна к моим пацифистским настроениям. На протяжении всего пути мы не встретили никого, кроме нескольких одиноких телег, влекомых меланхоличными рогатыми менкалами. По отрешенным лицам возниц блуждали загадочные улыбки — куда уж там Джоконде! Эти загорелые Будды местного разлива явно ехали не по делам, а просто так, из ниоткуда в никуда. По крайней мере, мне очень хотелось так думать, а когда мне нравится какая-нибудь романтическая интерпретация реальности, я просто говорю себе: «Так оно и есть, потому что я хочу жить в мире, в котором все устроено именно таким образом!»

Между прочим, подобное нахальство — лучшее лекарство от мизантропии, я не раз проверял.

Через несколько часов после заката сэр Шурф решительно потребовал, чтобы я отправлялся спать. Это было куда больше похоже на ультиматум, чем на любезность, но я поймал его на слове и забрался на заднее сиденье. Езда вымотала меня настолько, что я был готов отключиться в любой момент, лишь бы дали!

Проснулся я оттого, что наш амобилер резко остановился. Меня ослепила вспышка белого света, но темнота вернулась прежде, чем я успел снова зажмуриться. Друппи отчаянно залаял из-под сиденья и так же внезапно умолк. Всего этого было вполне достаточно, чтобы мои сердца начали отплясывать акробатический рок-н-ролл — хоть на чемпионат мира по спортивным танцам их посылай!

— Что происходит? — прошептал я и сам не узнал свой голос.

— Уже ничего, — флегматично сказал Шурф.

— А что, в таком случае, происходило?

— Ничего из ряда вон выходящего, — так же спокойно ответил мой неподражаемый друг. — Просто большая стая ночных птиц. Они летели прямо на меня. Далеко не худшее, что может случиться с путником, но и приятным происшествием это не назовешь. Если бы я ехал с такой скоростью, с какой обычно ездишь ты, мы вполне могли бы перевернуться.

— Не понимаю, — растерялся я. — Какие птицы? И почему мы могли бы перевернуться из-за каких-то птиц?

— Просто ночные птицы — крупные, со светящимися глазами, немного похожие на буривухов. Прежде я никогда таких не видел. Их было много, не меньше пяти-шести дюжин, и они очень быстро летели. До сих пор я полагал, что птицы с такой скоростью не перемещаются… Я почуял, что эти птицы одержимы желанием выклевать глаза вознице, остановил амобилер и испепелил всю стаю. Но оказалось, что это было всего лишь наваждение: они не сгорели, как настоящие живые существа, а просто бесследно исчезли… В любом случае, большая удача, что за рычагом сидел именно я. Оказаться пассажиром амобилера, который переворачивается на скорости сто миль в час… Знаешь, Макс, это не тот опыт, который кажется мне полезным и необходимым!

— Еще бы! — я зябко поежился. — Говоришь, они немного похожи на буривухов? Знаешь, очень может быть, что это были совы…

— «Совы»? Кажется, я где-то слышал это название, — неуверенно сказал Шурф.

— Вычитал в какой-нибудь из книжек или в кино видел. Один черт, — я пожал плечами. — Совы — это птицы из моего мира… Странно, да? Кажется, произошла какая-то дурацкая ошибка, и на тебя наслали мои кошмары… Хотя почему, собственно, кошмары? Я очень люблю сов.

— Настолько, что тебе было бы очень неприятно их убивать, да? — оживился Шурф. — Я так и подумал. Ты мог бы залюбоваться на этих красивых птиц и устроить аварию. Во всяком случае, был такой шанс.

— Вот теперь я окончательно перестал тебя понимать! — пожаловался я.

— А тут и понимать нечего. На нас идет охота. Вернее, только на тебя, — невозмутимо сообщил он.

— Охота? На меня?! Но почему?

— Да так, пустяки, — отмахнулся он. — На тебя охотятся сущие неумехи, это сразу заметно. Не позволяй беспокойству овладеть тобой, Макс. Теперь по ночам ты будешь спать, а я — вести амобилер. Думаю, этого достаточно.

— Но почему? — тупо переспросил я.

То ли я со сна был такой глупый, то ли винить следовало матушку-природу, не потрудившуюся наделить меня сообразительностью, — трудно сказать…

— Спи, ладно? — Шурф был на диво снисходителен. — Утром я тебе все объясню. И ни о чем не тревожься. Надеюсь, ты мне все еще доверяешь? Если я сказал, что все будет в порядке, значит, так оно и есть.

— Океюшки, — сонно согласился я. — Кто я такой, чтобы дергаться, если сам сэр Лонли-Локли, великий и ужасный, предлагает мне защиту и покровительство!

— Вот-вот, — невозмутимо подтвердил он.

В следующий раз я проснулся, когда темнота ночи сменилась серебристой дымкой предрассветных сумерек. Густой туман окутывал землю, и причудливо искривленные деревья окунулись в него по пояс. Из-за ближайшего дерева выглянула задумчивая жующая морда безрогого менкала. Создавалось впечатление, что зверь сосредоточенно пережевывал клочки тумана — впрочем, кто их знает, чем они тут на самом деле питаются…