Макс Фрай - Болтливый мертвец

— Что ж, ничего не скажешь, красавчик! — язвительно добавила она.

— Бабушка, помолчи пока, — тихо сказала ей юная «дама пик».

Старуха недовольно на нее покосилась, но вслух возражать не стала.

— Да, я действительно муж Хельны. Моя фамилия Лонли-Локли. Впрочем, думаю, это ты и без меня знаешь, — церемонно сообщил Шурф, не забыв вежливо опустить голову.

Меня он не представил, но мое имя, кажется, никого не интересовало. Можно было подумать, что я — его менкал или какое-нибудь другое полезное домашнее животное. Впрочем, у меня не было никаких возражений: сейчас я бы с огромным удовольствием превратился в этого самого менкала и отправился бы во двор, щипать травку. Кутыки пока не казались мне существами, в компании которых можно славно провести вечер.

— Что ж, в таком случае позвольте представить вам членов семьи, — дворецкий, надо отдать ему должное, вел себя совершенно невозмутимо.

— Будь столь любезен, — согласился Лонли-Локли.

На мой вкус, эти двое друг друга стоили.

— Господин Маркуло Кутык, старший сын покойного господина Хурумхи, и его жена, госпожа Мичи, — важно произнес дворецкий, указывая на «опереточного злодея» и блондинку. — Госпожа Фуа Кутык, мать покойного господина Хурумхи, — он почтительно поклонился старой ведьме и повернулся к юной ведьмочке. — Госпожа Ули Кутык, сестра господина Маркуло.

Маленький румяный дедок оказался холостым младшим братом эксцентричного покойника. Его звали Тухта — тот самый «дедушка Тухта», который, по свидетельству говорящего пса, жил в отдельном строении, где-то во дворе. Наполовину выбритый орангутанг носил гордое имя Пурех и был младшим сыном почившего господина Хурумхи, а босоногий «поэт» Йохтумапп и парень с соломой в волосах (его звали Арало Кутык) приходились всем собравшимся какими-то неопределенно дальними родственниками — не то кузенами, не то дядьями, не то троюродными племянниками…

— И что нам теперь: собирать пожитки и идти в лес? — мрачно спросил «злодей» Маркуло, после того как все имена, кроме моего, были названы. — Ты приехал, чтобы завладеть своим имуществом, так?

— Идти в лес вам не обязательно, — невозмутимо ответил ему Шурф. — Скажу больше: этот вариант представляется мне не самым приемлемым. Во всяком случае, пока. Я действительно собираюсь официально вступить во владение наследством — из уважения к воле покойного, но это не значит, что я намерен выгонять вас из дома.

— Извини за невежливый вопрос, господин Лонли-Локли, но, если ты действительно не собираешься выгонять нас из дома, зачем в таком случае ты вообще сюда приехал? — поинтересовалась ведьмочка Ули. — От вашего Ехо даже до границы путь неблизкий, а о горных дорогах я уж и не говорю… Хочешь сказать, что ты проделал этот путь только для того, чтобы принять участие в нашем семейном ужине?

— Зачем я сюда приехал — это касается только меня, юная леди, — холодно ответствовал Шурф. — Для начала погощу у вас несколько дней, а там поглядим. Надеюсь, вы не оставите без крова нового хозяина этого дома?

— Положим их спать в башне! — неожиданно обрадовалась старуха, отчаянно подмигивая Маркуло. — Будете спать в башне, гости дорогие? — подозрительно ласково спросила она.

Остальные Кутыки тут же заулыбались и активно закивали. Только маленький старичок выразительно посмотрел на нас. Он так ничего и не сказал, но, судя по выражению его лица, селиться в башне нам не следовало ни в коем случае.

Я не мог понять, с какой стати он за нас волнуется, но встретить хорошего человека всегда приятно. Поэтому я тут же отвел для дедушки Тухты маленький, но уютный уголок в своем сердце.

— Я бы предпочел ночевать в отдельном помещении, — возразил Лонли-Локли. — Я заметил, что у вас во дворе хватает пристроек. Прикажите найти для нас что-нибудь поприличнее и прибрать там как следует…

— Я немедленно займусь этим, господин, — пообещал дворецкий и поспешно вышел за дверь.

— А к столу нас так и не пригласят? — ехидно спросил я Шурфа.

— Возможно, и не пригласят, — он пожал плечами. — Но мы не станем дожидаться приглашения. Добро пожаловать в мой новый дом, сэр Макс! — объявил он, сохраняя полную серьезность.

После этого эпохального заявления он решительно шагнул к столу и уселся на грубо сколоченный табурет. В результате этого стратегического маневра осталось только одно свободное место: между Лонли-Локли и орангутангом Пурехом. Признаться, я бы предпочел любого другого соседа по застолью. Я бы даже на коленки к старой ведьме сейчас с радостью взгромоздился, но мне показалось, что такой поступок не будет способствовать созданию непринужденной дружеской атмосферы. Ничего не оставалось, как усесться рядом с этим жутким господином — не стоять же столбом на пороге!

— Будешь пить… как тебя там? — неприветливо спросил меня Пурех, сунув мне под нос полупустую бутылку.

Сей сосуд источал совершенно неописуемые миазмы, совершенно не похожие на запах алкоголя. Так могло пахнуть разве что какое-нибудь патентованное средство от насекомых, хотя до сих пор я был уверен, что алхимики этого прекрасного Мира пока не додумались до столь гениального изобретения. Да и без надобности оно тут: местные насекомые отличаются малой численностью и неназойливым нравом.

— Я бы тебе не советовал, — доброжелательно шепнул мне маленький симпатичный дедушка Тухта. — Пурех вечно таскает всякую отраву из моей мастерской. Ему ничего не делается, но непривычный человек и скопытиться может, ты уж прости мне столь грубый оборот!

— Ну что вы, разве это грубость! — усмехнулся я. — А за совет спасибо. Впрочем, я и сам не отважился бы, пожалуй. Этот запах…

— Ишь ты, еще и харю от дармового угощения воротит, паскуда! — злобно буркнул Пурех и тут же сам приложился к своей бутылке.

Признаться, я порядком растерялся. За последние годы я успел привыкнуть и к смертельным опасностям, и к собственному невесть откуда взявшемуся могуществу, и к великому множеству других вещей. Но вот от чего я успел основательно отвыкнуть, так это от элементарного бытового хамства! Единственный хам, имевшийся в моем распоряжении, генерал полиции Бубута Бох, давным-давно был укрощен и приручен, так что теперь его темпераментные монологи, посвященные почти исключительно фекальной тематике, казались мне маленькими ежедневными шоу, придававшими нашим трудовым будням особую, ни с чем не сравнимую прелесть.

И вот теперь я молча смотрел на Пуреха и пытался сообразить: а что, собственно говоря, полагается делать в таких случаях? Ответить ему грубостью? Но это могло только усугубить проблему, спровоцировать сие дивное создание природы на продолжение диалога, который казался мне бесперспективным.