Макс Фрай - Болтливый мертвец

Во главе стола восседал самый настоящий опереточный злодей. Моложавое смуглое лицо с крупным орлиным носом, тонкими, но очень яркими, словно бы накрашенными, губами и острым, как локоть, подбородком было увенчано тоненькими нелепыми усиками и густыми, надломленными, как у карточного джокера, бровями.

Этого красавчика окружали не менее прекрасные дамы. Одна из них наверняка доводилась ему сестрой: слишком уж велико было сходство. Такой же острый подбородок, хищный нос, тонкие алые губы, резкие скулы и огромные темные глаза. Длинные черные волосы, гладкие и блестящие, обрамляли сие достойное зрелище. В результате получилась типичная «дама пик» или просто юная ведьма — тоже, впрочем, вполне опереточная.

Другая леди оказалась почти кукольной — если бы не маленький, но крючковатый носик — блондинкой. Все остальные атрибуты «сладкой девочки» были на месте: огромные зеленые глазищи, соблазнительный ротик с капризно оттопыренной нижней губкой и, насколько можно было разглядеть с порога, совершенно сногсшибательная фигура.

Рядом с блондинкой примостилась колоритнейшая старушенция: самая настоящая старая ведьма, но уже, пожалуй, не опереточная, а мультяшная. До сих пор мне не доводилось видеть настоящую живую женщину, у которой кончик причудливо изогнутого носа нависал бы над верхней губой, поросшей нежной седой шерстью, — да так серьезно нависал, что ложку ко рту ей приходилось подносить сбоку. Несуразная величина и удивительная форма этого предмета отчасти компенсировались почти полным отсутствием глаз: так, две маленькие блестящие бусины, внимательные, сердитые и смышленые, как у ученой крысы.

Одним словом, дамы были хороши, каждая по-своему, — настолько, что хоть в лес убегай! Впрочем, мужской состав тоже не подкачал.

Мое внимание сразу привлек здоровенный, не слишком добродушный с виду и, как мне показалось, не слишком сообразительный увалень, одетый в длинную вязаную хламиду. В его рыжих волосах запутались клочки соломы. Я, впрочем, не удивился бы, если бы узнал, что на сеновале он валялся много лет назад: прическа этого красавчика выглядела так, словно к ней не прикасались с момента его рождения. Он был похож на когда-то славного, но уже давно свихнувшегося от сидения на цепи сенбернара.

Рядом с ним сидел куда более экзотический тип в коротких, едва достигающих колен, грязных, как чумной барак, штанах и замызганном вязаном жилете, надетом на голое тело. Впрочем, у этого грязнули внешность была вполне поэтическая: на темных с проседью кудрявых волосах красовался венок из живых цветов, шею обвивала какая-то декоративная лиана, из-под стола выглядывали перепачканные босые ноги, а глаза были мечтательно устремлены в потолок: мне показалось, что нас он вообще не заметил.

У края стола примостился очень симпатичный румяный старичок. На звание гнома он, пожалуй, все-таки не тянул, но все же показался мне совсем маленьким. Я заметил, что он сидит на очень высоком табурете — чтобы было удобно дотягиваться до стола. Впечатление он производил чрезвычайно приятное, особенно на фоне своего колоритного семейства. Вспомнив утверждение Шурфа, что по внешности всякого драхха можно судить о его нраве, я решил, что с этим дедушкой наверняка можно иметь дело.

Зато напротив старичка восседало настоящее чудовище. Так мог бы выглядеть вконец спившийся самец орангутанга — если бы ему сбрили почти всю шерсть с морды, оставив лишь несколько клочков не то медной проволоки, не то жесткой рыжеватой щетины на одной щеке и примыкающей к ней половине подбородка. Другая часть лица выглядела вполне бритой, но легче от этого не становилось.

Все эти очаровательные люди, кроме мечтательного дяди в венке, которого я про себя окрестил «поэтом», уставились на нас в немом изумлении. Молчание грозило затянуться, поскольку Шурф, как мне показалось, не собирался произносить приветственных речей. Он с неподдельным интересом ученого разглядывал своих свойственников.

И тут прямо за моей спиной раздался приятный сочный баритон.

— Приветствую вас в фамильном замке Кутыков Хоттских!

Я обернулся и увидел высокого темноволосого мужчину средних лет, на удивление аккуратно причесанного и одетого в скромные, но опрятные шерстяные штаны, вязаную рубаху и меховой жилет — как я понимаю, в полном соответствии с неизменной модой графства Хотта. У него было довольно невыразительное строгое лицо и сдержанные манеры.

«Никак дворецкий! — весело подумал я. — Ничего себе! Ехали на ферму, а попали в фамильный замок — так он, кажется, его назвал? И теперь сэр Шурф станет каким-нибудь хоттским бароном, или как они здесь называются… Во влип мужик!»

— Меня зовут Тыындук Рэрэ, и я помогаю господам Кутыкам содержать в порядке этот дом, — представился наш новый знакомый. — Позвольте узнать, кто вы, господа, и с какой целью решили посетить нас?

Я подумал, что парню надо срочно рвать когти в Ехо: с такими замечательными манерами ему следовало бы не прислуживать босоногим вельможам в горах графства Хотта, а украшать своим присутствием королевский замок Рулх, как минимум!

— Собственно говоря, я — новый владелец этого, как ты изволил выразиться, «замка», — холодно сказал Шурф. — Призрак покойного господина Хурумхи Кутыка дал себе труд посетить меня и передать мне свое завещание.

Тишина стала еще более напряженной. У меня возникло неприятное чувство: можно было подумать, что сейчас все взорвется к чертям собачьим, так что лучше уносить ноги, пока не поздно.

Взрыв действительно последовал, но совершенно безопасный для жизни и здоровья присутствующих. «Опереточный злодей» уронил кувшин, который уже долго держал в руке. Наверное, парень просто забыл о нем, а теперь, оглушенный новостью, невольно разжал пальцы. Кувшин упал на пол с отчаянным звоном обреченного. Осколки разлетелись по сторонам, а содержимое кувшина растеклось по ковру неопрятной малиновой кляксой.

Брюнетка, сидевшая рядом с виновником катастрофы, лениво повела рукой над полом. Осколки послушно собрались вместе, клякса преобразовалась в струю и совершенно самостоятельно втянулась в кувшин.

— У меня такой неаккуратный старший братец! — насмешливо сказала она. Поставила кувшин на стол и снова уставилась в одну точку.

— Кодекс Хрембера здесь, как я понимаю, не действует? — шепотом спросил я Шурфа.

— А при чем здесь Кодекс Хрембера? Это же не угуландская Очевидная магия, а древнее колдовство драххов, — ответил он. — Но таких умельцев, как эта леди, по пальцам пересчитать можно, ты уж мне поверь!

— Так ты и есть муж Хельны? — наконец спросила старуха.

Голос у нее оказался пронзительным и скрипучим, в полном соответствии с законами жанра.