Кристина Пасика - Мелодия первая

Я согнулась пополам, падая на колени. Рвотные порывы упорно выворачивали меня наизнанку, снова и снова, но боль в желудке так и не проходила. Я уже не соображала, сколько просидела вот так, сгибаясь над черной от крови землей.

— Эй, о пресвятой Эра, хоть кто-то живой!

Я подняла глаза, видя, как к нам бежит несколько человек. Все в форме Мерридийской стражи — сиреневых доспехах с черными узорами, напоминающими плетение паутины. Этот особый магически закаленный сплав был придуман и отлит специально для создания обмундирования стражей. Я смотрела на бледных и испуганных мужчин, смотрела на замершего неподвижной статуей посреди поля эльфа.

Смотрела, и тут же провалилась в полнейшую темноту. Позволившую забыться хоть на краткий миг. И не видеть ужаса и боли, разлитых кругом.

Сознание возвращалось медленно и неохотно. И даже открыть глаза почему-то было гораздо легче, чем заставить себя вновь думать. И я бы отдала все на свете, чтобы навсегда забыть события, сопровождавшие мой первый визит в Озерный край. Но забыть это было невозможно, как невозможно было не дышать.

Я лежала на кровати посреди довольно просторной светлой комнаты. В общем-то, здесь кроме кровати была только небольшая тумбочка в углу, шкаф у стены и кресло сбоку. Из единственного окна косо падали на деревянный пол яркие солнечные лучи, одна ставня была немного приоткрыта, впуская свежий и чуть прохладный ветерок.

На данный момент в этом помещении я находилась одна. Привстав, постаралась осмотреться детальней, а главное начать с себя любимой. На мне была длинная белая рубашка с глухой шнуровкой на груди, волосы распущены. Видимые телесные повреждения отсутствуют, все на месте, и ничего вроде не болит. Лишь парочка синяков, оставшихся еще после мертвого города. Я опустила ноги на пол, но так и не найдя никакой обуви, прошлепала к выходу босиком, отворила дверь и нос к носу столкнулась с миловидной чуть полноватой женщиной, несшей в руках какие-то склянки.

— Лерри? Вы уже пришли в себя?

— Где я? — я вообще слабо соображала, что происходит.

— Вы в лекарском пансионе Водяного, лерри. Вас доставили сюда сутки назад.

— Кто, — голос задрожал, но я справилась с нахлынувшими эмоциями. — Кто-нибудь еще выжил?

— Лерри… Всего пять человек. Вы, ваш спутник, маленькая девочка и женщина с сыном.

Я в ужасе закрыла глаза руками.

— Нас было там около семидесяти… Неужели лишь пятеро.

— Погибших восемьдесят один человек, лерри, — голос дрогнул и у женщины. — Такого не было ни разу. Люди из города пропадают, это нормальное явление, особенно если учесть близость Эйемского леса. Но вот так, чтобы посреди белого дня темные твари слаженно нападали на толпу…

— Мой спутник, где он?

— Лерри, он в соседней…

— Я здесь, — мою собеседницу перебил знакомый голос. На пороге расположенной рядом комнаты стоял княжич Рябины, не сводя с меня взгляда янтарных глаз.

Облокотившись о косяк двери, я закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Если ты все еще хочешь спасти своего мага, то нам нужно собираться в путь, — спокойный тон эльфа почему-то действовал угнетающе.

— Ты зверь, Арнел'лиан, — тихо выдохнула я.

— Если для того, чтобы вернуть тебя из твоих собственных кошмаров, мне придется быть зверем. Я согласен немного потерпеть.

В недоумении я опять посмотрела на листоухого. С чего бы вдруг такая забота? Или данное обещание проводить меня к илантам не дает ему спокойно спать. Конечно, он ведь эльф! Как же так, не сдержать благородно данное слово.

— Лерри, — заботливо произнесла женщина. — Лекарь советовал бы вам еще дня три остаться на лечении. Возможно, вы не ощущаете, но вы слишком слабы, особенно для путешествия, о котором упомянул ваш спутник.

Даже если она права, то времени на восстановление у меня попросту нет. У меня осталось всего десять дней.

— Мои дарханы, вещи? — мой вопрос адресовался уже эльфу.

— Все у меня. Сменные вещи положил в твой шкаф.

— Тогда я приведу себя в порядок и через час выедем. Наверное, понадобятся лошади?

— Я уже договорился, еще вчера, пока ты была без сознания.

— Хорошо, — я уже намеревалась вернуться в выделенную для меня комнату, чтобы побыстрей собраться, но тут из-за угла коридора нам навстречу буквально выскочила маленькая девочка. Она бежала вперед, фактически не разбирая дороги, размазывая по личику горькие слезы.

Малышке от силы было года три. Волнистые ярко-рыжие волосы в беспорядке разметались по плечам, длинная белая рубашка была чересчур велика и стелилась за ребенком по полу, и на фоне бледной кожи двумя алмазами горели заплаканные темно-карие глаза.

Спустя мгновение вслед за ней вылетела женщина в таком же белом длинном халате, как и у моей недавней собеседницы. Она практически догнала ребенка, но девочка всего на миг остановилась, наткнувшись на меня взглядом, и вдруг бросилась вперед еще быстрей. Казалось, что сейчас ее не в силах будет догнать даже ветер.

— Мама! — она кричала очень громко. — Мама!

Ребенок кинулся ко мне, крепко обнимая мои колени, прижимаясь всем телом, вздрагивая от вновь полившихся слез.

— Мама, я нашла… Мама, не буду больше. Прости, — различить хоть что-то сквозь рыдания было невозможно. — Прости.

Я не знала, что мне делать, словно в трансе опустилась вниз и ошарашено обняла малышку, которая тут же уткнулась носом мне в шею.

— Мама…

— Это Ирин — девочка, которая выжила после нападения, — еле слышно одними губами прошептала стоявшая рядом женщина.

Еще немного испуганно я погладила ребенка по голове. Осторожно, не желая сделать что-то неправильно. Зная, что оттолкнуть ее сейчас равносильно тому, чтобы убить. Ей как никогда нужна поддержка и ласка, иначе психика малышки попросту не выдержит.

— Тише, не плачь, — я успокаивала ее совсем так, как успокаивал меня эльф на взлетном поле. — Малыш, я же с тобой… Не плачь. Ирин, не плачь…

И девочка действительно начала успокаиваться, перестала всхлипывать и только потерлась нежно щекой.

— Это ваша дочь? — спросила смущенная и одновременно удивленная женщина.

Я отрицательно покачала головой.

— Тогда может будет лучше, если я ее уведу? — она словно извинялась взглядом за такую нелепую ситуацию.

Тут я замотала головой еще сильней, чувствуя, как девочка намертво вцепилась в мою рубашку. В груди что-то невыносимо защемило. Я как будто бы начала возвращаться к жизни, вновь ощущать воздух в легких, слыша размеренное биение сердца замершего в моих объятиях ребенка. Это было невыносимо ощущать, что по воле жестоких богов она пережила весь тот ужас, который творился у посадочных вышек. Как напуганный зверек девочка жалась ко мне, уже не в силах вымолвить ни слова.