Анастасия Вихарева - Кому в раю жить хорошо...

— От одной земли к другой протянуты нити, — сказал он. — Ими образуется пространство. Если с земли убрали забор, неизвестно кто придет за кровью. У человека есть преимущество — отвлеченное мышление, но есть минусы — никто не застрахован, что бить будут с двух сторон.

— И что мне делать? Ну, хоть черта пожалей! — взмолилась Манька.

— Пожалуйста! — усмехнулся Дьявол.

И вмиг она оказалась там, где только что находился черт, сразу же пожалев о брошенных в запальчивости словах. Слезы брызнули из глаз. Бессовестные люди на вампира не молились. Его били так, как не бивали Маньку за всю ее жизнь! Боль говорила о том, что ее резали, вешали, кололи, кормили какой-то дрянью, засовывали в зад и во влагалище колья, протыкали внутренности и жгли… Боль приходила отовсюду, иная уходила нераскрытая.

Но этого тоже не могло быть! С ума сошел Его Величество или головы у него нет совсем? О чете государевой она слышала совсем другое. Умные, образованные, холеные и правильные. Если бы Его Величеству проткнули живот, неужто не закричали бы об этом все газеты?! Удивление вызывал и тот факт, что сама она живая, хотя живых мест в ней не осталось.

— Дьявол! — крикнула она, не столько, чтобы позвать на помощь, сколько ругаясь. Ее тащили за волосы, как бревно.

В Аду Дьявол не скучал. Видимо, приятно проводил время, наслаждаясь бессилием человека.

На память пришли все ужасы, которые она претерпела, но с тем, что она чувствовала сейчас, они не шли ни в какое сравнение. Видимо, все, кто сумел здесь побывать, рассказывали именно об этих ужасах.

Ну, конечно, если у вампира белые одежды, кто же будет его здесь бить?!

— Это имидж — в основании его камень. И нет здесь места дереву. Царствие Божье стоит на сем камне. Имя ему — вампиризм, — философски заметил он, рассуждая сам с собой. — «И не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более того, кто может и душу и тело погубить в геенне». Вампиры надеются, что если здесь их встретят с любовью, как встречают на земле, им удастся на плечах гостя проникнуть в Рай. Они не боятся людей убивающих, но боятся тех, кто приходит из души. Отправить человека в геенну можно, если открыть проклятого и от нее проклясть вампира. Но проклятые, обычно, не имеют имени, а без имени проклятия не будет иметь такую силу, чтобы сломать основание камня. Открытый вампир переживает много смертей — боль сливают в землю, чтобы проклятые чувствовали то же, что их жертвы. На лезвии ножа — это такой миг, за который они тебя не могут выставить. Каждый раз, когда жертва уходит, она исчезает безмолвно, закрываясь от них и от тебя вечным молчанием. Но они представляют, как ты живешь — и это радость вампира. И страх. Без этого камня, стану поливать дерево — и смоет их дом.

— Но меня бьют! Бьют! — Маньку кто-то взвалил на себя, как мешок, и она поплыла в воздухе, чувствуя плоть, но не видя ее. Само пространство в этом месте было пустым. — Ой! Отвали!.. Дьявол, меня убивают!

— Убивают! — с удовлетворением согласился Дьявол. — А что ты хотела? Земля вампира обезображена и смешана с кровью. Безводная пустыня. Там нет для тебя ни одной капли воды. И ты одна можешь любоваться ею во всей красе.

— Но почему я в земле вампира?! Лучше убей! — закричала она, понимая, что над нею глумится извращенец, пытаясь раскрыть сжатые губы и засунуть свой член.

— Брат брата кормит. Голос земли слышит ближний. Кому еще ей нести свою боль и проклятие от вампира? Его земля вопиет о несправедливости — руки их в крови, а ты поднимаешь врагов до Богов — свидетельства твоей земли такие же ложные. Болит душа твоя, а как ей не болеть, если Боги устраивают такое? Ты приютила их, твоя земля купалась в лучах славы, прибрана, выметена и убрана, как имидж вампира. Ей мыли ноги и одаривали, как царей, она украшена, как престол Бога. Царь земли устроен, а нечистый изгнан. Я могу вырвать тебя прямо сейчас и показать, что Спасители твои искали не его, а твоей смерти, потому что все, о чем рассказывает твоя земля, было сказано, когда ты не могла видеть. И твоя ложь станет тебе могилой. Можно начинать?

— Господи! Спаси меня! — искренне помолилась Манька. — Меня же убьют! Как я могу свидетельствовать, если не видела?

— Вот так, Манька, скажет Спаситель: не видели меня, не знали, но приютили, подали, и устроили. Или — замолись, недостойна, не знаю тебя, хоть ты и отдавала, и молилась, и принимала, — Дьявол с наслаждением внимал Манькиным мукам. — И тут я их остановлю, — усмехнулся он, — и законно разую глаза… Конечно, не ты и не земля славите Богов. У земли вообще нет голоса, она Безмолвный Писец, но умеет поднять любую запись и показать сознанию. Вампиры свидетельствуют о себе сами. Но ты не бунтуешь, ты принимаешь их.

— Я не принимаю! — одурела Манька.

— Ключ к Богам, которые гуляют в твоей земле, как ветер, рассказывая о себе ложь, лежит здесь. Возьми его и приложи к замку.

— А как я возьму?

— Это просто! Берешь человека в одной земле, ставишь на другую сторону, и смотришь, обо что он споткнется. Вампир мертв, но горсть его земли не меньше твоей. Она хранит его боль и твою дрему, а твоя земля твою боль и его дрему. Поэтому человек может легко разобраться с врагами земли или создать демона. Когда нет души, бейся за всю землю. Будет время, она принесет плоды. Ты у земли одна — вампир мертв. Покайся и покажи земле, что сделали с ней Боги, которые похваляются собой

Манька отбивалась, но ни один ее ответный удар не достиг цели. Она билась с пустотой, которая метелила ее почем зря. Некоторые удары были настолько сильными, что голова ее сотрясалась. Бежать было бессмысленно и некуда, черные скалы и камни не имели укрытий, и твари, вызванные к жизни, перемещались вместе с ней, как будто она несла их на себе. В прочем, так оно и было. Она уже не сопротивлялась, взирая обреченно на них и на саму себя. Так, по крайней мере, она оставалась на месте, а твари земли двигались, но необычно, оказываясь порой наполовину в земле, или в воздухе, но ступая уверенно.

— Как? Каюсь, Господи, каюсь! А нельзя убрать вампира? — жалобно попросила Манька. — У него все равно дерева нет… Помоги! Он у меня всю башку изгадил…

Дьявол засобирался. Манька это почувствовала по интонации его голоса и по торопливости.

— Я могу помочь вампиру, — с отчуждением проговорил он, будто она взаймы у него попросила, а он любезно отказывал. — Вампир — моя надежда на новые просторы, у нас с ним договорные отношения, скрепленные кровью. Когда он чиркнет по Бездне, прах и некоторые проценты мне достанутся, — напомнил он. — В сущности, я завершу начатое — мои струпья сгорят, теперь уже навсегда, но, по-моему, справедливо возблагодарить идущего на смерть?! Это, Манька, дань мне, умирающему! Если ты жить собралась, мне молиться — пустое занятие. Я могу поднять человека, но не в ущерб себе. Молись земле, которая гонит тебя и принимает, прими на себя грех. Пей мерзость и кажи ей руки. И пусть она решит, сколько крови на них. После скажешь спасибо…