Яна Горшкова - Не повод для войны

Она вынырнула, и Эллерик, уже изготовившийся к прыжку и раздувавший в предвкушении ноздри, увидел ее совсем близко и замер. Он бы даже отпрянул, если б не опасался, что так обнаружит себя. Нет, такую не стоит пытаться затащить в кусты, ибо еще вопрос, кто кого потащит. Грудь, конечно… однако плечи широковаты, да и вообще… не слишком ли она мускулиста для женщины? И как можно польститься на эти сплошные мышцы? Опозорить себя желанием столь низкой связи — и ради чего? Нет, нет, не стоит и пытаться!

В принципе, эти мысленные уговоры даже отчасти помогли — ну не признаваться же себе, что просто испугался? А ведь искушение-то было, было, и Эллерик чуть зубами не заскрипел от досады. Этих бесстыжих девок следует душить в колыбели, чтоб они не вырастали такими… хм… и не совращали нормальных сидхэ одним лишь своим видом. И напрасно он все-таки лег в этих кустах именно на живот… не слишком-то это удобно теперь, лежать так. Ну, ничего. Муирэн ухмыльнулся неожиданной мысли. Ничего-ничего. Здесь же стоит круг, так? Вот как явится сейчас на этот берег тот, кто его ставил, и эта дрянь наверняка почувствует на собственной… м-м-м… шкуре, какую оплошность она допустила, шляясь по лесам в одиночку.

В общем-то, он угадал. Пока метиска увлеченно изображала из себя настоящую сиэ, кувыркаясь в воде и дрыгая ногами, на том берегу, где лежали ее вещи, появился некто, и Эллерик ухмыльнулся снова, довольный, что не ошибся. Ну вот, сейчас она получит. Этот, вновь прибывший, явно не опасался никого и ничего, слишком уж по-хозяйски он себя держал.

Высокий беловолосый винлэт с абсолютно непроницаемым лицом и взглядом тяжелым, словно зимняя полночь, стоял на песке, расставив ноги и заложив руки за спину, и наблюдал за резвящейся на глубине купальщицей совершенно бесстрастно. Ну, разве что едва заметная складочка в уголке губ выдавала его недовольство. Эллерик даже позавидовал, и вполне искренне, такому хладнокровию и ледяной невозмутимости, и снова устыдился своей несдержанности. Вот пример истинно эльфийского поведения! Этот Рассветный (ну понятно же, что невозмутимый сидхэ принадлежит к Дому Рассвета — мало того, что сам беловолос, так еще и рубаха на нем гербовых цветов) явно не собирался пускать слюни и, вывалив язык на плечо и вытаращив глаза, жадно пялиться на столь откровенно выставляемые напоказ телеса. Так и должно смотреть на низших, вот как он — сверху вниз и невозмутимо, разве что с легкой брезгливостью. Честное слово, если б Эллерик посмел, он начал бы аплодировать. Смущало муирэн только одно обстоятельство — горделивый воитель на берегу и сам был одет… несколько вольно — всего лишь в закатанные под колено штаны и рубаху, к тому же был босиком. Впрочем, зато при мече и кинжале. Однако волосы сына Рассвета вместо строгой воинской косы или хотя бы хвоста вольно спадали на спину, не прихваченные даже ремешком. Кто-то сказал бы, что это незначительные детали, но Эллерик, как и любой эльф, прекрасно знал, что в облике сидхэ незначительных деталей не бывает. Так что оставалось лишь теряться в догадках — и продолжать смирно лежать в своих кустах.

Тем временем полукровка, вволю наплескавшаяся в озере, нырнула, развернулась под водой и поплыла к берегу. Уже на мелководье она вынырнула, встала, откинула с лица мокрые волосы — и застыла, словно замороженная.

— Так-так, — холодно промолвил беловолосый. — Наглость полукровок воистину не знает предела. Стоит чуть замешкаться, на миг ослабить бдительность — и вот! Уже осквернены чистые воды.

— О… — кашлянув, как-то полузадушено выдавила девица и нервно переступила с ноги на ногу. Мелкие волны плеснули вокруг ее бедер.

— Ну? — он надменно выгнул бровь.

— Хм… — полукровка чуть склонила голову, видимо, в смущении, и поводила ладонью по воде. — И верно, осквернены, — и покаянно вздохнула. — А я ведь еще и кобылу здесь выкупала… Так стоит ли осквернять их дальше, э?

— На берег, — коротко приказал сидхэ. — Живо.

— Изволь, — она вздохнула еще раз. — О… но я ведь не только воды, я еще и взор твой оскверняю, — раскаяния в голосе прибавилось: — Прояви милосердие, о воитель, подай мне полотенце.

Он упустил ее из виду всего-то на пару мгновений, с презрительной гримаской наклонившись за полотенцем — и тотчас же покатился, сбитый с ног. Разделявшее их расстояние девица преодолела в каких-то два или три прыжка. Эллерик аж привстал в своем укрытии, недоверчиво приоткрыв рот. Яростная борьба на берегу оказалась до обидного краткой — только что два тела катались по песку, сцепившись, и вот уже…

— Любопытно мне, насколько очистятся оскверненные воды, если окунуть в них столь гордого воина, как ты, а? — слегка запыхавшаяся девица, скрутив завернутые за спину руки противника его же ремнем, уже сидела сверху на его ногах и потуже затягивала узел. Оглушенный сидхэ что-то пробурчал в песок, куда был впечатан лицом.

— Прости, не расслышала, — еще раз проверив путы, она встала и отряхнулась. Оглядев поверженное тело, полукровка хихикнула — на взгляд Эллерика, довольно мерзко: — Знаешь, Аэт'глатт, полежи-ка тут пока на солнышке, пооттаивай немного. А то меня прямо-таки мороз пробрал от твоего грозного взора, клянусь серебром Лиэ'Вэлл! И снова придется… осквернить это прекрасное озеро, иначе я от песка в волосах никак не избавлюсь!

— Проклятая кошка! — он тяжело перекатился на бок и гневно уставился на нее, прищурившись и шумно дыша: — В бездну твою душу, полукровка! Немедленно развяжи меня!

— Ах, сколько страсти! — она насмешливо всплеснула руками и, подхватив свое полотенце, снова зашла в воду, бросив через плечо обещание: — Ты там готовься к купанию, о мой блюститель чистоты. Ремешок подергай, что ли — вдруг да развяжется?

— Это вряд ли, — хмуро ответил пленник, безуспешно подергавшись в путах.

— Это точно, — ухмыльнулась она, забросив полотенце на нависавшую над водой ветку. — Но ты не отчаивайся, — присела так, чтоб голова скрылась под водой, а выпрямившись, добавила: — Во всяком случае, тебе удалось вывалять меня в песке. Вот видишь, как сложно теперь отмыться!

— По правде-то, мэ каэлли, если б ты чуть повернулась, мне было бы гораздо лучше видно, — уже заметно миролюбивей заметил сидхэ, устаиваясь поудобней.

— Наглец, — хмыкнула полукровка и плеснула в его сторону водой. — Можно подумать, мало тебе этого представления, что я тут устроила. Кто еще может похвастаться, что видел танцы с раздеванием в моем исполнении? Только ты. Вот и цени же это, негодник.

— Танцы! — он пренебрежительно фыркнул. — Ха! Сколько там было от танца, Т'ханирасса? Хотя признаю, наблюдать за тем, как ты стираешь свои носки было весьма познавательно.

— Чулки, — педантично поправила она, подсушивая волосы полотенцем. — Это были чулки, а не носки. К чему это недовольство, я не пойму?