Яна Горшкова - Душа осени

— Не-е… — пробормотал трактирщик. — Сохраните меня боги, я верю тебе на слово, господин. Довольно будет десяти серебряных монет Элтайна… или трех эльфийских.

— И всего-то? — Лиэ вновь фыркнул. — Как же дешево вы цените жизни своих собратьев, люди… Этак я пол-города могу купить. Что ж, держи.

Он неспешно отвязал от пояса кошелек и вытряхнул на стойку три монеты — три массивные золотые «вен», покрытые замысловатой чеканкой, с магическим клеймом, защищающим от подделок. Смертный ждал серебра и не был готов к виду эльфийского золота. Рот трактирщика смешно округлился, а брови, казалось, вот-вот уползут со лба, как две гусеницы.

— На… надобно составить купчую, господин.

— Вот и займись, — равнодушно бросил Лиэ. — И оформи все к моему возвращению. В комнату лучше никому не входить. Впрочем, что-то не думается мне, что среди вас найдется так уж много любителей полуживого мяса… Через пару часов я вернусь. К этому времени будь готов подать мне обед. И если твоя кухарка опять пересушит мясо, я и ее куплю.

Уже выходя из трактира, он услышал придушенный шепот за спиной:

— Слышь, Пузан, как же ты умудрился так разозлить эльфа?

— Ох, надеюсь, ему будет довольно этой глупой девки Кирт, — отозвался хозяин. — Боги, лишь бы ему было довольно примучить ее одну! Эта дура добилась своего — хотела сдохнуть и сдохнет.

— Ну и мразь же ты, Пузан. Неужто тебе ничуть не жаль девицу?

— Мразь, зато живой! И при золоте! А от нее беспокойства было больше, чем пользы. На этот мешок с костями только эльф мог польститься! И только полная дура могла решиться разгневать эльфа. Проклятье! Принцесса помоечная… Доигралась. Он нас всех тут положит, если ему не угодишь!

— А стража? Может, позвать десятника… эльф все-таки один.

— Не смеши меня. Чем мне поможет стража или управитель против светлого эльфа в гневе? Он же из Высоких, ты что, не видишь? Нет, я и вправду дешево отделался! Пусть делает с этой глупой девкой, что хочет — родня она мне, что ли, чтоб об ней плакать?

«В этом мерзком городишке и вправду нет ни одного человека, кого волновала бы участь Кирт», — с тоскливой злобой подумал Лиэ. — «Они позволят мне запытать человеческую женщину из-за пустячной царапины, они испорчены все до единого! И не заслуживают жалости и снисхождения. И все же нам приходится их защищать!»

Лиэ все же ошибался. Среди этих людей нашелся один, кого волновала судьба Киирт'аэн… всего лишь один человек, но и одного иногда довольно, чтоб оправдать сотни…

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Определенно, Хэлгэ нынче везло по-крупному. До темноты было еще несколько часов; на Раненой Равнине стояло необычное для этого времени года безветрие, мороз был не так уж силен… По правде, протащив на плече отнюдь не легонькую полукровку пару хартов до холмов, сидхэ решил, что никакого мороза и нет — жара, знаете ли, как в середине лета, впору одежду расстегивать.

Не то чтобы безвольно обвисшее на его плече тело так уж сильно мешало Хэлгэ шагать по отлично слежавшемуся снегу, но все же даже он слегка запыхался, пока нашел предположительно один из полых холмов. Вот теперь дело было за малым — всего лишь найти вход. А уж открыть тайную дверь в подземное хранилище смог бы любой представитель Дома Рассвета.

Хэлгэ сгрузил с плеча Рамборг (у нее даже веки не дрогнули!) и деловито обошел холм вокруг. Нетронутый снег покрывал склоны, ничто не указывало на то, что внутри этого массива кроется начинка. Беловолосый сидхэ вернулся к телу княжну, сел рядом и откинулся на пятки в недолгой медитации.

Снег пошел снова, ложась на плечи и волосы Хэлгэ в медлительном и торжественном танце — он не замечал. Он уже сумел увидеть защитный контур холма, убедился, что это действительно искомый схрон-убежище. Теперь он искал вход. И нашел.

Дверь оказалась практически под носом у сидхэ. Хэлгэ усмехнулся, выскользнув из своего транса — оценил юмор древних строителей. Замочек был простенький, собственно говоря, замка-то и не было. И двери тоже. Был проход, скрытый массивной металлической пластиной и покрывалом чар. Пластина сдвигалась, и время сдвигалось вместе с ней. Внутри холма времени не было, внутри можно было просидеть год и выйти в тот же день, из которого ушел… или пробыть день, а вернуться через пару сотен внешних лет. Уж с чем-чем, а со временем сидхэ всегда умели делать разные интересные вещи. Особенно сидхэ из дома Рассвета и в небольшом замкнутом пространстве.

Ключом послужило прикосновение ладони к замковому камню, голос Хэлгэ (тут уж никаких заклятий, конечно, одного только звука его голоса было довольно, а рядом не было зрителей, перед которыми можно было картинно провыть заклинание; он просто несколько слов детской пёсенки напел…) и тоненький лучик света из походного «вечного» фонарика. Снежный монолит никуда не делся (иллюзия была совершенна и ненарушаема), зато проход был открыт.

Хэлгэ вновь перебросил полукровку через плечо, подобрал свои вещи и прошел сквозь снег.

Светильники были укреплены под потолком довольно узкого коридора и зажигались один за другим за несколько шагов до того, как снежный сидхэ приближался к ним. Тащить Рамборг было теперь, впрочем, не так уж сложно, потому что этот подземный туннель явно был построен в расчете на перетаскивание раненых.

По мере продвижения сына Рассвета к сердцу постройки его предков холм просыпался. Он реагировал на присутствие эльфа так, словно был безумно рад его видеть. «Если бы у всех этих ловушек, сторожевых заклятий и охранных и ловчих полей были бы хвосты и голоса», — подумал Хэлгэ, — «то эти хвосты сейчас бешено виляли бы, да и уши заложило бы от восторженного тявканья». Холм встречал его, словно старый истосковавшийся пёс, едва дождавшийся хозяина. Хэль грустно вздохнул, чувствуя абсурдную, но отчетливую вину… слишком резко и слишком давно сидхэ бросили то, что сотворили тут, и ни один еще не возвращался.

Наконец он вошел в просторный зал со сводчатым деревянным потолком, вошел — и оживил там пространство и время. В зале царил полумрак — зажглись только четыре светильника из пятнадцати; в зале было тепло, хотя он пока не заметил ничего, напоминающего очаг. У одной из стен пол был застелен шкурами — Хэлгэ положил туда свою ношу и огляделся.

Из круглого зала вела дюжина дверей, крепких, обитых бронзой. Огромный очаг обнаружился в дальнем углу, труба от него прихотливо изгибалась под потолком и уходила куда-то в стену.

«Интересно», — подумал он, — «Куда уходит дым? Как они решали эту проблему — ведь дым и тепло демаскируют это убежище?»

Ответ он понял, когда разжег огонь. Вместо дров у очага была сложена стопка каких-то почти черных брикетов, они горели жарко и бездымно. Теплый воздух уходил в трубу и, как спустя некоторое время понял сидхэ, отапливал часть помещений.