Яна Горшкова - Душа осени

Единственное, что он чувствовал — это ее, сестру-по-мечу-и-крови, ту, с кем когда-то они смешивали кровь и вместе пили эту смесь.

Несколько капель ее смешанной крови… не слишком ли много для лепестка серебряного огня? Быть может… но беловолосый сын Рассвета был достаточно силен.

Она заплела время такими безумными петлями, что впору было потеряться навечно в хаосе этих чар. Она вызвала в жизнь образы событий, что заставляли выть без голоса от боли и ярости.

Но он не потерялся. Он помнил себя и свое имя, и, что важнее, помнил имя той, что пела в центре круга. И, один из многих, он не дал ей потеряться во мгле, не дал раствориться в тумане сошедшего с ума мироздания.

Он запечатлел в себе все образы, запомнил все лица и все имена. Каждая деталь, каждый звук намертво отпечатались в его памяти.

Сидхэ не забывают ничего, даже если очень сильно хотят забыть.

Лица и имена женщин, лица и имена детей — и голос Ветра, уводящего за край.

«Возвращайся», — позвал он, — «Довольно».

Все они позвали… все, кто был в силах.

Серебряный огонь горел ясно и ровно на раскрытых ладонях… они вновь были, эти ладони! И были мечи, и была земля, и круг…

И белая женщина в круге.

Ее руки, протянутые вперед в жесте отстраняющем и повелительном.

Запрокинутое лицо.

Упавшая накидка и темные, почти черные на белом фоне волосы… жуткая гримаса, влажная полоска зубов под приподнятой губой…

И Тварь, разбуженная заклятьями и старыми силами.

Нечто, возникшее из тумана иного времени и снежного вихря. Чудовище, которое кормили здесь кровью этих жертв.

«Это не дракон», — подумал Хэлгэ, — «Это нечто иное… древнее… слепое… Это не дракон. Это хуже. Воплощенный ужас, тварь-из-за-Грани, порожденная безумием смертных убийц…»

— Снежный червь! — кричал гоблин. — Это снежный червь! Бегите!

— Держите круг!

— К оружию!

— Его не убить мечом… бегите!

— Силы! Она же там одна!

— Держим круг! Куда?! Смертный, куда?! Стой!

Безумие…

Паника охватила почти всех, даже сидхэ, даже гномов, даже тоэрк…

Снежная тварь вопила беззвучно, но от ее вопля тело словно плавилось, кости крошились и рассыпались, и корчилась душа.

Тонкая женская фигура держала червя одной лишь волей… но одной только воли мало, чтоб развоплотить такое.

— Она не справится одна, — прошептал Хэлгэ. — Она погибнет.

Рамборг медленно, словно увязая в болоте, отвела одну руку в сторону и очертила овал перехода… портал неизвестно куда, без ориентира и без возврата.

Почуяв слабину, тварь взвыла уже в голос и рванулась к ней. Полукровка взвыла тоже, разводя руки над головой. Овал телепорта вспыхнул прямо на пути чудовища. С оглушающим визгом снежный червь ухнул туда, с яростным воплем безоружная, в одной рубашке полукровка прыгнула следом.

… С громкой руганью Хэлгэ ан Леах'хэн лэт Аэт'глатт из Дома Рассвета, прихватив одной рукой меч, а другой — чей-то плащ, ринулся в гаснущий портал. Сам не зная, почему и зачем. Впрочем, сомнения ни к чему воину-сидхэ, а уж размышления — и подавно.

Портал угас, скрыв и тварь, и полукровку, и Хэлгэ.

Хэлгэ Аэт'глатт. Хайга.

Хэлгэ повезло, причем не один раз, а целых три, и везение это, вопреки всякой логике, было совершенно стопроцентным, безо всяких подоплек и экивоков со стороны Госпожи Удачи.

Во-первых, звучные эльфийские… э-э… матюги в адрес полукровки (это представители других рас могут искренне заблуждаться, уверяя друг друга, что мелодичный язык Высоких Эльфов совершенно не приспособлен ни к каким выражениям крепче изысканных проклятий; сами эльфы отлично знают, что по части замысловатости, цветистости, обилия и точности подробностей и деталей ругательства рассвирепевшего сидхэ дадут фору даже шедеврам гоблинского наречия… не говоря уж о людях), так вот, эти физиологически емкие и краткие речевые обороты сработали как добротное заклинание и добавили прочности все еще сохранявшейся связи Рамборг и Хэлгэ, что позволило ему не только успешно преодолеть портал, но и не промахнуться с местом… хм… приземления. Иначе говоря, он плюхнулся на самую надежную точку опоры любого двуногого прямоходящего существа на расстояние всего в паре десятков шагов от Рамборг и твари.

Во-вторых, под седалищем у него оказался довольно плотный, но не твердый сугроб, так что Хэлгэ вполне ловко с него съехал, не утонув при этом в снегу и почти ничего себе не отбив.

И, в-третьих, при этом он умудрился не напороться на собственный обнаженный меч.

Короче говоря, Хэлгэ мог по праву гордиться эффектностью своего прибытия на место событий, вот только восторженных зрителей было маловато. По правде, единственная зрительница (тварь, само собой, не в счет) вообще не обратила на него никакого внимания.

«Боевой транс воина полного посвящения», — в сознании Хэлгэ сам собой возник мягкий, проникновенный голос Леадарна Перворожденного, — «Кардинальным образом отличается от транса магического. Попытка же совместить два этих состояния без предварительной подготовки и должного обучения может привести лишь к двум результатам: гибели воина либо полной потери власти над собственным телом и силами. Что, в итоге, не так уж отличается от первого исхода, как вы думаете?»

Так вот, Леадарн ошибался, ибо Хэлгэ сейчас наблюдал как раз таки третий вариант.

Рамборг не могла успеть выйти из магического транса, сознанием она все еще была там, в мире заплетенного в хаотичный узор времени. И, тем не менее, она сейчас явно пребывала в трансе боевом, когда самым страшным оружием служит само тело воина. Она держала тварь взглядом и волей, при том еще и умудрялась наносить ей ощутимый урон своими чарами, да еще и отбивала ее магические атаки, уворачиваясь при этом и от физических атак тоже. Это была ворожба на порядок выше тех манипуляций в крепости. И одновременно она творила оружие, способное убить чудовище, творила Образ Меча…

«Сколько же талантов еще обнаружится у этой девчонки?» — с какой-то странной то ли обидой, то ли досадой подумал Хэлгэ, — «И кого я тут собрался спасать?!»

Образ Меча… высшая ступень искусства мастера-заклинателя оружия. Образ, способный рассечь физическое тело и все прочие его составляющие. Образ… и если удастся потом спаять его со сталью, то этот почти разумный клинок займет достойное место в ряду таких же шедевров.

Если она доживет… и если сможет.

Смогла.

Безумный смех, дикий хохот.

Он был так внезапен, так неуместен… единственно возможное оружие. Ведь это жуткое нечто, что возвышалось над ней… как же оно было нелепо! Уродливо, жалостно-смешно… оно было нелепо и смешно настолько, что перестало быть страшным. Оно было маленьким, на самом-то деле, оно было жалким… это было зло, а зло может быть большим, но никогда — великим… Исчезающе-маленькое, отвратительное и безмозглое создание… червяк-переросток, насосавшийся крови и жизни, только и всего. Не так уж это и сложно, раздавить червяка. Противно — но не сложно. Всего-то и нужно — перебороть брезгливость…