Валерия Лихницкая - Элантида

И тут же застонал еще громче — клочок карты, сжатый в остервенении его собственной ладонью, слегка треснул с нехарактерным для бумаги звуком и… растворился в его руке. Вальдос поднял глаза к небу, по всей видимости, решительно настроенному против него. Ко всему прочему, его конь, не привыкший к таким прихотям разыгравшееся непогоды, начал все сильнее брыкаться, пытаясь повернуть назад. Можно было, конечно, скомандовать ему «домой», но вернуться ни с чем означало окончательно покрыть себя позором, признав, что даже с таким простым поучением он справиться не в состоянии. Вальдос пришпорил, было, коня, заставляя его двигаться дальше, но прогремел гром, потрясая окрестности, и бедное животное, совершенно обезумев, принялось снова и снова вставать на дыбы, задавшись целью сбросить с себя седока. Граф Рейнгард усмирял его изо всех сил, но в какой-то момент почувствовал, что закоченевшие от холода руки перестали его слушаться, а тело предательски сводит судорогой. Этого мгновения было достаточно, для того чтобы конь осознал никчемность своего хозяина и… выбросил его из седла.

Спустя некоторое время… возможно несколько минут, хотя он не был в этом до конца уверен, Вальдос, оглушенный совершенно неожиданным падением, пришел в себя. Он с удивлением обнаружил себя лежащим на земле, в грязной луже, которая с потрясающей скоростью увеличивалась. Гроза и не думала прекращаться. Вокруг простиралась все та же мрачная пустошь, вдалеке виднелся… лес, кажется, однако он не мог этого знать наверняка — было слишком темно, чтобы разглядеть какие-либо очертания. Коня, понятное дело, не было. Так же, как и походной сумки. И — вообще, ничего и никого. Вальдос почувствовал, как его накрывает отчаянье. Беспросветное, как грозовое небо. Он попытался встать, но ноги подкашивались, и он несколько раз снова падал на дорогу. Можно было, конечно, попробовать двигаться ползком, но такого позора он не мог допустить, это означало уж совсем втоптать в грязь свое достоинство… хотя, куда уж там — втоптать! И так уже, грязнее некуда… тогда уже — вкопать.

Он несколько раз глубоко вздохнул, собираясь с силами и, стиснув зубы, все-таки поднялся. Тело почти не слушалось, а правая нога отдавала резкой болью при каждом движении. Однако шевелилась. Значит, не сломана… Хотя — кто ее знает? В магии исцеления, так же, как и в медицине, он ничего не смыслил. Слабо застонав, он удержался от желания все же наплевать на гордость и принять более-менее горизонтальное положение, вместо этого, наоборот — выпрямился и поковылял в сторону леса.

Там, за пролеском должен быть трактир… или это не тот пролесок? Но не важно, если не трактир, то — какая-то деревня, он это точно помнил, там было отмечено какое-то поселение, правда, тогда он не обратил на него внимания… а зря. Но, с другой стороны — кто же мог знать, что так получится? Да он не то, что предположить такого никогда бы не смог — ему бы это в кошмарном сне не приснилось! Если уж на то пошло, он и кошмаров ни разу не видел…

Вся его жизнь напоминала сплошной праздник, в фамильном замке он жил в полном достатке, в детстве с ним носились как с самым ценным сокровищем, да и потом жаловаться было не на что — и крестьяне, и горожане Рейнгарда души в нем не чаяли, в Академии все тяготы учебы прошли как-то мимо него, а уж про жизнь в столице и говорить нечего. Единственное горестное событие, которое случилось в его жизни — это смерть родителей. Но и это произошло без его присутствия — он как раз проходил стажировку в Гильдии, вдали от дома, и узнал об этом не сразу, когда все Обряды Прощания были завершены. Конечно же, это известие его очень опечалило, он даже какое-то время ходил, убитый горем… но потом в очередной раз влюбился, и его расположение духа мгновенно пришло в обычное радужное состояние. Впрочем, он был поздним ребенком, его родители уже были стариками, а он, напротив, слишком молод, чтобы всерьез воспринимать жизненные трагедии. Тем более что рядом с ним всегда были… нет, не друзья, но добрые приятели, всегда готовые прийти на помощь. И, конечно же, прекрасные женщины, как правило, влиятельные, которые всегда были рады поддержать красавчика Вальдоса в трудную минуту. И поддерживали. Постоянно. Несмотря на то, что по-настоящему трудных минут у него никогда и не было.

А сейчас… Вальдос поймал себя на том, что, позабыв о гордости, плачет, не сдерживая рыдания, от боли, отчаяния, бессилия и… обиды. Жгучей обиды на… на кого? На Лотара? На судьбу? На приятелей, которые всегда рядом во время веселья и которых нет сейчас? Или… на себя? Он остановился, переводя дыхание, усилием воли взял себя в руки. А если его кто-нибудь увидит, в таком состоянии? О боги, да пусть это произойдет как можно раньше! Тогда ему помогут… Он отогнал от себя недостойные мысли. Надо идти. А там — будь что будет.

Лес приближался, словно вырастая из-под земли черной стеной. Вальдос шел. Он перестал причитать сам с собой, и теперь пытался себя убедить, что ничего страшного не случилось. Ну да, он заблудился. Ну да, вымок до нитки и порядком замерз. И нога… нет, вряд ли сломана, просто сильный ушиб, но тоже ничего серьезного, из-за чего стоило паниковать. И, в конце концов, это временно — Лотар его хватится, взглянет на какой-нибудь артефакт, показывающий передвижение его гонца… только не такой, как эта примитивная карта, а другой, нормальный, что-то в виде зеркала, или еще какая-нибудь придумка в этом роде… Ведь должно же у Архимагистра быть какое-то приспособление, с помощью которого он все видит и слышит! Стихийщики наладят погоду, ему вышлют целителя и с почестями доставят в столицу. А что до Шереилы Фрам… Он запасется артефактами и повторит попытку еще раз, вот и все.

Он выругался. Как ему это раньше не пришло в голову? Его конь благополучно принес бы его домой, и уже давно все было бы в порядке. Это сейчас нет смысла возвращаться, когда обратной дороги он не знает, а до трактира рукой подать. По крайней мере, очень хочется в это верить. Вальдос прикрыл глаза. Идти становилось все труднее, больной ноги он уже почти не чувствовал, а голова начала опасно кружиться. Он снова глубоко задышал — никаких обмороков. А если здесь водятся волки? Тогда потерять сознание около леса значило бы верную смерть.

Молодой граф встряхнулся. Лес. Это хорошо. Он прислонился к дереву. Эльфы могут исцелить все на свете, прижавшись к стволу дерева. Жаль, что он не эльф. Было бы здорово… Но отдыхать некогда. Надо идти… куда? Наверное, прямо. Там будет трактир или поселок, в любом случае — люди. На карте лес был очень маленьким, и он рассчитывал преодолеть его быстро, но ведь тогда он был верхом, а сейчас…

Его взгляд наткнулся на большую ветку, лежащую под ногами — видимо, дровосеки уронили или охотники сломали. Впрочем, какая разница? Хотя… если здесь бывают охотники, значит, должны водиться волки или другие хищники. А еще, скорее всего, поставлены капканы. Вальдос потряс головой. Да нет, не обязательно. Может, они на белок охотятся? Или на птиц… правда, птицы тоже разные бывают. А еще бывают чудовища… Да что такое! Надо уже начинать думать о хорошем, иначе, вообще, чего толку идти! А идти надо. Вальдос, держась за ствол, осторожно наклонился, трясущимися руками поднял палку и также осторожно встал. Теперь у него был посох, а это уже кое-что. Он немного постоял, приноравливаясь к новой опоре, но потом все же двинулся дальше.