Ольга Сергеева - Хозяйка Леса

Вот только этой же самой секунды человеку оказалось достаточно, чтобы отпустить спусковой крючок! Сгусток пламени, разгоревшийся из ниоткуда, и два арбалетных болта устремились навстречу друг другу. В последнюю долю мгновения Занила успела подумать, что огонь у нее получился недостаточно большим, чтобы остановить оба болта сразу, и она послала вслед еще один энергетический импульс, приказывая пламени растечься стеной. Арбалетные болты врезались в ярко-оранжевую трепещущую завесу огня, и на секунду показалось, что сейчас они просто пролетят сквозь нее невредимыми и вновь устремятся к намеченной цели. Но пламя, даже созданное из чистой энергии, было достаточно жадным, чтобы, однажды поймав, уже не выпустить из своих объятий кусочки дерева с металлическими наконечниками. Они вспыхнули лишь на долю секунды, а в следующее мгновение осыпались на землю мельчайшим пеплом!

На лице человека отразилось искреннее недоумение. Причем сложно сказать, чему он удивился больше: тому, что стена огня возникла из воздуха, или той судьбе, что постигла выпущенные им болты. Занила не дала ему возможности перезарядить арбалет. Едва заметное движение кистью, и пламя метнулось вперед, за долю секунды преодолев расстояние, еще остававшееся до человека. Пронзительный страшный крик взвился в по-зимнему светлое небо. Люди так не кричат, когда их вспарывают стальные клинки, и даже когда их разрывают клики и когти оборотней тоже, — лишь когда они сгорают заживо!.. На какое-то мгновение сквозь пелену пламени проступили очертания человеческого тела, почерневшего, с расползающейся, скручивающей и исчезающей кожей, ртом, раскрытом в уже беззвучном крике… А потом на землю осыпался лишь пепел, такой же мелкий и черный, как и тот, что остался от арбалетных болтов.

А дальше был бой. То ли вместе с пламенем, грозящим спалить этот мир дотла, из души Занилы выплеснулась сама ярость, то ли просто густого и сладкого запаха крови, напитавшего морозный воздух на лесной опушке, оказалось вдруг слишком много, но то, что происходило дальше, оборотень помнила уже смутно, да и то какими-то отрывками. Был бой… Это она знала точно. Но помнила скорее ощущения собственного тела, тяжесть клинка в руках, ядовитые волны силы, прокатывавшиеся по кружеву… А еще предсмертные крики, наполнившие воздух, и отдельные картинки, мелькавшие перед ее глазами: лица, тела, кровь. Собственную ярость… Вот уж это она помнила более чем отчетливо! А все остальное для нее перестало иметь хоть какое-нибудь значение на эти несколько минут или несколько часов — на то время, что продолжался бой!

Она снова оказалась в самой гуще схватки. Кто-то нападал на нее, и она отвечала им тем же, почти не ставя блоков, пренебрегая даже самыми элементарными приемами защиты. Она хотела крови, и здесь, вокруг нее, ее было достаточно! Она наносила удары, и ее стальной клинок с одинаковой легкостью взрезал морозный зимний воздух, стальные доспехи и человеческую кровь. Он уже не блестел в свете почти севшего солнца, лишь черные разводы на его лезвии казались еще более темными. Где-то вокруг нее дрались ее оборотни. Боковым зрением Занила отмечала мелькание их белоснежных тел, но ни один из гвардейцев не приближался к Кай'я Лэ: там, куда доставал ее клинок, шел только ее бой! Кто-то из людей, княжеских дружинников, ставших их врагами на этот день, нападал на нее, пытался атаковать. Чьи-то удары даже достигали цели… Занила чувствовала обжигающую боль, видела, как по ее обнаженной коже то тут, то там, расползаются алые полосы царапин. Вот только из них не успевало вытечь даже пары капель, как их края вновь смыкались, а еще через несколько мгновений раны уже затягивались, оставляя на коже оборотня лишь тонкие ниточки чуть розоватых шрамов, обещавших в ближайшем будущем исчезнуть вовсе. Почему-то людей, дравшихся против нее, именно эта способность ее тела приводила в наибольший ужас, пугая сильнее даже, чем безумная ярость, смотревшая на мир из ее глаз, потемневших до цвета черненого серебра. И этой ярости и этому безумию было тесно на крошечной лесной полянке…

Раньше ненависть не захлестывала ее так, и запах крови не сводил с ума. Раньше — это до того, как она стала оборотнем. На арене годрумского цирка она могла провести весь бой с трезвым рассудком, внимательно и расчетливо оценивая каждое движение своего противника. И даже когда ставкой в схватке стало нечто более, чем просто жизнь, когда она напала на Кай'е Лэ Родослава, даже в том бою ей удалось сохранить спокойствие, не позволив ненависти драться вместо себя! Все изменилось после того, как она стала оборотнем. А точнее — после первого обращения, закончившегося безумием крови, охотой и много чем еще… С той ночи прошло полгода. Занила научилась убивать, купаться в крови своих жертв, получать от этого удовольствие и при этом все время помнить, кто она, зачем и почему она что-либо делает! Что же изменилось сегодня? Слишком много силы? Так много, что даже ее кружево не смогло вместить. Гнев на людей, посмевших посягнуть на то, что по праву принадлежало Кай'я Лэ. Кровь, растопившая белоснежный снег на склоне горы… Занила не помнила, как это произошло, она вообще не осознавала ничего кроме собственной ярости, заменившей ей целый мир, кроме звона клинка, с готовностью отзывавшегося на каждый новый удар, кроме упругой податливости человеческой плоти под ним, кроме запаха крови, лезущего в ноздри…

Полгода назад, в ночь ее первой охоты, яростное кровавое безумие захлестнуло ее в тот момент, когда она сменила облик на звериный, и растаяло, оставив после себя лишь горечь памяти, как только она обернулась вновь. Но сегодня оно накрыло ее, когда она была в человеческом теле… Хотя, что же в этом странного? Высший оборотень, он на то и высший, чтобы быть одновременно и зверем, и человеком! И ей не уйти никуда от этого! Да она и не хочет…

Чьи-то твердые пальцы крепко сжали руку Занилы чуть повыше локтя и потянули, заставляя ее развернуться. Она привычно вскинула меч, готовая отразить любую атаку. Вот только на этот раз рука на ее плече отнюдь не означала очередного нападения. Заниле потребовалось пару мгновений, чтобы осознать это, и еще пару, чтобы узнать Байда, тоже принявшего человеческий облик и теперь стоящего перед ней. Кай'я Лэ опустила клинок, чувствуя, как мутная пелена ярости растворяется, отпуская ее душу, оставляя ее наедине с вновь нахлынувшими ощущениями окружающего мира. Она вновь почувствовала и тяжесть клинка в руке, и влажную от крови чуть скользкую рукоять в своей ладони, и холод снега под босыми ступнями… Командир гвардейцев взмахнул рукой, указывая куда-то в сторону леса. Он, казалось, совершенно спокойно воспринял то, что Кай'я Лэ в первую секунду замахнулась на него мечом. Или он просто знал, что именно всего мгновение назад владело ее душой.