Сюзанна Кларк - Дамы из Грейс-Адье и другие истории

Не спорю, но кто в том виноват? Протеро — представитель худшего сословия кембриджских преподавателей. Любит лошадей и охоту больше, чем книги и науки. С тех пор как стал профессором, не прочел ни единой лекции, хотя фонд колледжа обязал его исполнять эту повинность каждую вторую неделю семестра. Однажды в одиночку съел пять жареных макрелей (отчего едва не отправился на тот свет) почти всегда пьян по утрам и всегда по вечерам частенько клюет носом прямо в кресле, поэтому весь жилет заляпан вином. Надеюсь, что мое мнение о Протеро ни для кого не секрет. И пусть моя честность уже не раз служила мне дурную службу, не стану скрывать, что мне удалось кое в чем ему навредить.

«У меня для вас добрая весть, мистер Симонелли, — продолжил Протеро. — С вас стаканчик вина! Как только услышите, что за превосходные новости я вам принес, тут же предложите мне выпивку!»

Словно старая уродливая черепаха, Протеро завертел головой по сторонам, высматривая бутылку, однако в поисках не преуспел, посему продолжил: «Семейство из Дербишира (старинные приятели, сами понимаете) просило меня найти какого-нибудь ученого джентльмена на место приходского священника. Я тут же подумал о вас, мистер Симонелли! Обязанности священнослужителя в этом крае совершенно необременительны. А уж здоровую атмосферу и восхитительный деревенский воздух вы и сами сумеете оценить по достоинству, когда я скажу вам, что предыдущий священник мистер Уитмор скончался в возрасте девяноста трех лет. Отнюдь не ученый, но славный малый, добряк, прихожане его обожали. Ну же, соглашайтесь мистер Симонелли! Если вам не в тягость владеть собственным домом с огородом, плодовым садиком и хозяйством, я сегодня же отпишу Газеркоулам, что вы согласны, и тем самым избавлю их от мук ожидания!»

Тем не менее, в то утро его настойчивость не принесла плодов, ибо я отказался дать ответ немедленно. Я понимал, чего Протеро так хлопочет. У него есть племянник, которого он прочит на мое место в Корпус-Кристи. Однако отказываться от подобной возможности только ради того, чтобы досадить Протеро, кажется мне непростительной глупостью.

Итак, я должен выбирать: женитьба или приход?

Сентября 9, 1811 года

Сегодня рукоположен в сан священника англиканской церкви. Не сомневаюсь, что моя скромность, усердие и удивительная кротость как нельзя лучше подходят для этого призвания.

Сентября 15, 1811 год. Гостиница «Георг».

Почтовой каретой добрался до Дерби. Ехал снаружи, что обошлось мне в десять шиллингов шесть пенсов, однако из-за дождя беспокоился за сохранность книг и бумаг. Комната в «Георге» пахла не так плохо, как зачастую бывает в гостиницах. Ужинал жареными вальдшнепами, фрикасе из репы и яблоками в тесте. Превосходно, но отнюдь не дешево — посему остался недоволен.

Сентября 16, 1811 года

Первое впечатление не слишком благоприятно. Под дождем окрестности прихода Всех Надежд выглядят дикими и почти необитаемыми. Крутые поросшие лесом лощины, бурлящие потоки. Голые скальные выступы чередуются с засохшими дубами и тоскливыми вересковыми пустошами. Впрочем, должен признать, ландшафт весьма живописен, и вполне подошел бы для романа, однако мне, избравшему этот край для обитания, местность вопиет лишь об одиноком прозябании и скудном обществе, состоящем из неотесанных невежд. За два часа мне попался единственный след человеческого обитания — мрачный фермерский дом с потемневшими от дождя стенами, окруженный угрюмыми промокшими деревьями.

По моим подсчетам, до деревни оставалось рукой подать, но тут, завернув за угол фермы, я увидел двух всадников. Они остановились у бедной хижины, чтобы побеседовать с кем-то за изгородью. Я небольшой знаток лошадей, но эти меня поразили: высокие, статные, сияющие. Кони — вороной и гнедой — вскидывали головы и били копытами, словно негодуя, что приходится попирать столь презренную землю. Казалось, что во всем Дербишире нет ничего ярче — посреди серой дождливой пелены удивительные кони горели, словно костер.

Всадники обращались к согбенному старику. Подойдя поближе, я услыхал проклятия и увидел, как один из всадников вытянул руку и начертил над головой старика какой-то неизвестный мне знак. Вероятно, жест этот характерен для дербиширцев, но мне никогда еще не доводилось видеть ничего, что столь явственно выражало бы презрение. Ради того, чтобы пролить свет на местные обычаи и удивительные верования, прилагаю здесь схему или рисунок с изображением жеста незнакомца.

Мне показалось, что всадники остались недовольны беседой со старым фермером. Тут я вспомнил, что пожилой селянин наверняка является моим прихожанином и мой долг — не жалея времени, нести мир и согласие туда, где царят раздор и вражда. Я ускорил шаги, окликнул старика и сообщил ему, что я — новый приходский священник. Звали старика Джемми.

— Что ж, Джемми, — произнес я, пытаясь сделать свою речь понятной его невежеству и одновременно изобразить заботливость, — скажи-ка мне, чем это ты так рассердил джентльменов?

Старик отвечал, что у жены джентльмена на гнедой лошади сегодня утром начались роды, потому тот вместе со слугой приехал за женой Джемми, которая много лет принимала всех младенцев в округе.

— Почему же ты заставляешь джентльмена ждать? — промолвил я с мягким упреком. — Где твоя жена?

Старик показал на узкую тропинку, что вилась к дальнему холму. Сквозь дождь я разглядел вдали древнюю церквушку и кладбище.

— И кто теперь заботится о роженицах? — спросил я.

Оказалось, что этим занимаются некие мистер Стабб — аптекарь из Бейкуэлла и мистер Хоррокс — лекарь из Бакстона. Однако и до Бейкуэлла, и до Бакстона два-три часа быстрой езды по плохим дорогам, меж тем женщина, по словам Джемми, «совсем плоха».

Признаться, поведение джентльмена на гнедой лошади, который до последнего дня не озаботился найти повитуху, слегка меня рассердило. Ведь для того чтобы все устроить, у него было целых девять месяцев!

Тем не менее, я поспешил догнать всадников и обратился к джентльмену: «Сэр, мое имя Симонелли. В университете Кембриджа я изучал множество наук: правоведение, теологию, медицину. Кроме того, давно состою в переписке с одним из лучших медиков наших дней — мистером Мэтью Бейли [15]с Грейт-Уиндмил-стрит в Лондоне. Если вы не побрезгуете моими услугами, буду счастлив помочь вашей супруге».

Всадник повернул ко мне смуглое выразительное лицо с тонкими чертами. Удивительно проницательный взгляд необыкновенных ярких глаз. Длинные черные волосы оказались его собственными. Джентльмен завязывал их в хвостик, словно на старомодных париках с косицами. На вид ему было между сорока и пятьюдесятью.

— Вы приверженец Галена или Парацельса? — спросил он.