Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – рауграф

Он посмотрел на меня пристально:

– А вы крепкий орешек, сэр Ричард. Так или иначе, но добиваетесь своих целей.

Примчался монах и без обычного смиренного поклона пригласил меня немедленно идти с ним к великому кардиналу и его прелатам. Я поднялся из кресла, быстро закипая, гнев бьет в голову, как волны прилива в скалистый берег.

– Что-то ты, братец, – процедил я, – смирение слишком быстро теряешь. Аль гордыня дьявольская опутала?

Он посмотрел на меня бесстрашно, будто мечтает взойти на костер за веру:

– Я служу Господу, сэр Ричард.

И этот, мелькнула мысль, перестал называть меня вашей светлостью. Дела совсем плохи, если судить по таким малозначащим вроде бы признакам.

Я переступил порог и сразу же отвесил общий поклон. «Смиряй гнев свой, – напомнил внутренний голос. – Смиряй, не давай ему вырваться наружу. Эти сволочи нарочито провоцируют, разве не видишь?»

– Доброго здоровья, святые отцы, – сказал я. – И хорошей работы на благо Церкви.

– Во имя Господа, – ответили они неохотно, я, как подсудимый, не должен получать инициативу ни на минуту, – все нами делается, сэр Ричард, во имя Господа, а не Церкви.

– Уверен, – сказал я, – эти понятия идентичны. Вы меня приглашали, святые отцы, или это я сам нечаянно зашел, потому что очень уж восхотелось вас увидеть?

Кардинал посмотрел на меня с угрюмой враждебностью.

– Не острите, сэр Ричард, – посоветовал он ледяным голосом. – Мы прекрасно видим, как вы к нам относитесь. И это вам тоже не добавляет симпатии. Нами получены сведения, что вы повесили церковных проповедников, перед тем как бросились усмирять мятежного лорда…

– И которого не усмирили, – добавил отец Габриэль с ядовитой улыбочкой.

Гнев бьется в череп горячими волнами, я чувствовал, что краснею, эти гады решат, что от стыда, а это как раз злость…

– Брехня, – сказал я резко. – Я повесил лжепроповедников!

– Они были священниками!

– Не были, – отрезал я. – Но если бы и оказались – все равно бы повесил.

Прелаты затихли, отец Раймон чуть-чуть качнул головой, в глазах страх, что вот сейчас затяну себе на шее петлю.

Кардинал бросил резко:

– Объясните!

– Они вещали, – ответил я, стараясь держать слова под контролем, – насчет Избранности и Предначертанности. Самый большой позор и пятно на людях, но этого тупое большинство просто не понимает по своей ограниченности. Если кто-то кем или чем-то еще до рождения избран стать королем или императором, то остальным предназначена роль быдла, тупого скота. И только! Без малейшего шанса вырваться из рабского состояния. Предначертано – и все!

Отец Габриэль поморщился:

– Возможно, народ в это верит не напрасно? Есть люди благородного происхождения, есть неблагородные даже очень…

– Мне стыдно такое слышать от вас, – отрубил я. – Как вы можете? Разве мы не все равны перед Господом?.. Народ надо просвещать. Не только детей, но и зрелых. Даже стариков. Только вера Христа сказала: вы все – избраны!.. Вам всем предначертано!.. Вы все равны, и венца достигнет только тот, кто будет стараться!.. А не так, мол, предначертано – и все! Придет время, и все равно тебе в руки упадет большой пряник… Никто не унижен этой подлейшей предначертанностью: ты – будешь королем, а вы все останетесь быдлом!

Отец Раймон вскинулся, в глазах поддержка, сказал торопливо:

– Это общеизвестно, сэр Ричард. Но почему вас это так задевает? Настолько, что велели вешать таких людей?

Я вскрикнул:

– Общеизвестно? Где, в Ватикане?.. А вы поговорите с простым народом! У них всегда жива вера в то, что в какой-нибудь семье пастухов родится ребенок, который Избранный!.. И станет не то справедливым королем, не то еще чем-то…

Кардинал сказал нетерпеливо:

– Это все унижающее человека язычество. Хотя среди неумных людей как раз считается, что в язычестве люди были гордыми, а во Христе – униженные и покорные. Но вы не уводите допрос в сторону. Нас интересуют больше ваши мотивы. Квалифицируем это пока мягко, как злостное превышение данной Господом власти.

Я вскрикнул:

– Превышение?

Он оборвал злым голосом:

– В Евангелии от Луки сказано: «От всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут». Так что, сэр Ричард, не ропщите…

Я огрызнулся:

– Я не ропщу. Я просто не понимаю, что случилось!

– Ничего не делается зря, – сказал он тяжеловесно. – А лишь по воле Господа.

Я стиснул челюсти, отговорка мощная, начисто убивающая всякую полемику. В Церкви как в армии: стой навытяжку и слушай. Ты рядовой, будь ты хоть королем, а с тобой говорит полковник от имени генералиссимуса.

– Цитаты к месту, – сказал я уже тише и стараясь, чтобы звучало миролюбивее и без задиристости, – это замечательно. Но беда Евангелия и вообще Библии в том, что там все держится на мудрости. Из-за этого и Церковь выглядит в глазах простого человека как что-то занудное, неинтересное и совсем уж необязательное.

– Что?

– А мудры у нас, – сказал я, – вроде бы не все. Или все?

Отец Раймон сказал поспешно:

– Даже к старости редко кто успевает помудреть.

– Спасибо, отец Раймон, – сказал я. – Потому так мало таких, что понимают даже простейшие заповеди! Всяк старается все в жизни понять своим умом, это важно и правильно, иначе бы все одичали!.. даже не вышли бы из дикости. Но истинам Библии надо верить бездумно, вот что плохо. В то же время… иначе нельзя. Истины слишком высокие и выстраданные, чтобы объяснить их простому человеку, а особенно – юному.

– Почему юному?

– А кто, как не юные, начинает допытываться? Человек зрелый махнет рукой, ему семью кормить надо, а юный начинает выспрашивать. Ответ может понять только тот, кто сам прошел через огонь и воду семейных и душевных испытаний, а как объяснить ребенку, почему большой козел запрыгивает на бедную смирную козочку и начинает ее сильно толкать, держа обеими лапами, чтоб не вырвалась? Потому вывод прост: высокие истины простому народу понять трудно. Нужен упрощенный вариант. А тех, кто берется придумывать свои варианты, я буду вешать или сжигать, это уж глядя на то, сколько у нас дров и какая погода на дворе.

Лицо кардинала, дотоле красное от гнева, даже багровое, как заходящее солнце, медленно теряло цвет, пока не стало бледным, как пергамент. Глаза ввалились, я впервые не просто увидел, а ощутил, что он стар и всей душой ненавидит то новое, что приходит ему на смену. И вообще ненавидит молодых.

– Сэр Ричард, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Сэр Ричард… Я вас предупреждал, чтобы вы не забывались!.. Вы не послушали. И не послушались. Вы даже не понимаете, чем вам это грозит!

Отец Габриэль ехидно добавил:

– Уже не грозит… В смысле это уже не угроза. Я собрал все улики и сегодня же отправлю в Ватикан как наше решение.