Мария Семёнова - Бусый Волк. Берестяная книга

Бусый попытался представить, как это могло происходить, и вспомнил ледяных великанов, взявшихся выживать с родных Островов сегванское племя. Вслух он спросил:

— Те люди забыли о Правде и Боги отвернулись от них?

Ульгеш развёл руками:

— Многие так думают, но доподлинно не знает никто. Наши книги написаны уже после того, как рассеялась Великая Ночь, а о том, что было допрежь, почти утрачена память. Мы знаем только, что топь постепенно заливала страну, и так продолжалось многие годы. Люди ваяли из камня грозных истуканов и ставили на берегу, обращая их лики вовне, туда, откуда подползала беда. Но истуканы не смогли её превозмочь. Их, говорят, ещё и сейчас можно там видеть. Они высятся над ржавой мёртвой водой, страшные и бессильные в своём каменном гневе…

Настала пора Волчатам переглядываться и завидовать «головешкину сыну», а Журавлиные Мхи с их опасностями и чудесами уже готовы были казаться привычными, как крапива у тына. Ишь, вздумали чем удивить заморского гостя — грязью болотной!

А Бусый попытался вообразить истуканов над бескрайними з ылями [13] З ы ля — ржавое болото. — защитников, не отстоявших от беды доверенную им страну. «Вот в Саккареме… братья-герои… доныне хранят…»

Ему вдруг показалось, он должен был что-то смекнуть, понять… Очень важное… Но вот что?

Болото с виду оказалось самым обычным. Вот лес постепенно начал редеть и превратился в сущую дрязгу, [14] Дрязга — здесь: болото, заросшее лесом. деревья сделались корявыми, тщедушными, низкорослыми, а под босыми ногами стали всё ощутимей покачиваться торфяные кочки… Но это — на внешний взгляд. Журавлиные Мхи предстали внутреннему оку Бусого хитросплетением нитей. Добрых, сонных, хищных, сторожких… И откровенно недобрых. Бусый поёжился, представил, как непроглядной осенней ночью держит путь через эти кочкарники до неизвестно где находящихся Курлыкиных Круч, и положил себе всемерно избегать липких серых сетей.

— Вот бы тут тоже стояли истуканы, — размечтался Ярострел. — А за ними — город незнаемый…

— Многие пытались найти тот город в Ржавых болотах, — ответил Ульгеш, — да немногие вернулись. Топи их погубили, а может, страшное зло, что в том городе затаилось…

«Нам бы Стражей, как в Саккареме, — вздохнул про себя Бусый. — От Змеёныша, от Мавута… Почему у нас таких нет?»

А ещё, неведомо почему, он вдруг зримо вообразил рядом с собой Беляя. Наверное, из-за серебряных волос и дивной крепости духа, роднивших калеку с теми древними Стражами. Чего стоил один тот удар, нанесённый всей внутренней силой почти умирающего мальчишки!

«Неужто Беляй так и не встанет? Соболь вот не верит… Хотя шею ему сам вправлял… А я верить не хочу, что дедушка окажется прав! Чтобы такой Беляй, каким он тогда себя оказал, да с хворью не справился? Не может такого быть, не должно, есть же Справедливость Божья! Вот и Ульгеш говорит, Боговдохновенному нет неодолимых преград, ему всё должно быть опорой, подмогой! Я Таемлу во сне к нему позову! И Горного Кузнеца, если дозваться удастся… Ну да, а потом он поправится и не захочет со мной дружбу водить…»

— Вон она, Каменная Осина, — тихо сказал Ярострел.

Крепкий берег здесь вдавался во Мхи последним языком твёрдой земли, и венчал этот оплот гранитный обрыв — Гром-Скала. Прямо на каменном желваке, оплетая его корнями, стелясь узловатым стволом, и сидела Осина.

Ну, на обычную осину это дерево не было даже отдалённо похоже. Осина, у которой можно попросить добрый кол против нечисти, — светлое и стройное дерево, трепетица, чьи листья трепещут на самомалейшем ветру, а осенью наливаются красивым жарким румянцем. А это…

Бусый один раз посмотрел на Каменную Осину и немедленно вспомнил страшный топляк, который вихри Змеёныша принесли неведомо из какой дали и обрушили на волчицу с волчонком. Вот и Каменная Осина была не просто мёртвой, высохшей на корню и почерневшей от древности. В ней словно бы и не было никогда настоящей живой жизни, той, что гонит по стволу соки, трепещет зелёными листьями, красуется цветами и отпускает лететь по ветру семена. Бусому доводилось кое-что слышать, он знал, что живой и зелёной Осину не помнил никто из Волков. Ни бабушка Отрада, ни её собственная бабушка, ходившая сюда по девчоночьему любопытству сто лет назад. Казалось, это дерево так и стояло здесь многие века — мёртвое, мрачное… Почему-то не рассыпавшееся в труху, как вроде бы полагалось… Мёртвое, мрачное и чужое… Выросшее, как из семечка, из крупицы Тёмной Звезды…

При этом Осина явно собиралась и дальше так стоять — ни веточки не роняя и прочно, как горстью, вцепившись в замшелые камни корявыми сухими корнями.

— Ух ты!.. — вырвалось у Ярострела, когда они подошли поближе и дерево, оседлавшее Гром-Скалу, стало видно всё целиком.

Мальчишки даже остановились.

Вековой порядок оказался нарушен.

След Змеёныша пролёг далеко отсюда, лес рядом стоял нетронутый, но Осина была опалена и расколота. От верхней развилки до основания корней. Её поразила молния. Золотая секира Бога Грозы разнесла твердокаменный ствол толщиной в колодезный сруб, как обычный колун разносит полено. Что же за гнев должен был направлять подобный удар!..

— В деревню надо бежать… — попятился Ярострел.

— Погоди ты бежать, — сказал Бусый. — Она ж за нами не гонится.

Волчата засмеялись, и страх немедленно отступил.

— Ходил сюда кто до ночи Змеёныша? — спросил Бусый.

Оказалось — ходили, и дерево стояло целое, как при прапрадедах. А после того ни одной грозы не было.

— Значит, — сказал Бусый, — причина есть, почему именно Осине досталось. Да ещё в ту самую ночь…

Он уже видел: Осина была одним из средоточий злой паутины, раскинутой над болотом. Гнойником, засевшим здесь в незапамятные времена. Не самым большим и опасным, имелись и хуже, но… зря ли птицы не вили на ней гнёзд, и даже тропинка, проложенная поколениями бесстрашных Волчат, за полсотни шагов сворачивала прочь?

— Сдаётся мне, Волки, — тихо проговорил Бусый, — Бог Грозы начал подвиг, а нам оставил завершить…

Если по уму, Ярострел, конечно, был прав. Вернуться в деревню, рассказать Севрюку, большухе, дедушке Соболю. Послушать их суд. И может быть, всем родом явиться сюда, но не сразу, а только окончив труд на Следу…

Мальчишки не были бы мальчишками, поступай они всегда по уму.

Расколотая Осина заметно кренилась теперь в сторону болота, как будто уже собралась валиться с уступа, да раздумала. Нашла новое равновесие — и, поди, даже такая подбитая, с разорванным стволом, ещё века простоит.

Волчата лазили вокруг Осины, соображая, как к ней подобраться с верёвками, где поддеть, в какую сторону тянуть. Бусый то бросался спорить, ибо считал себя лесовиком ничуть не хуже новой родни, то пытливо ощупывал гранит Гром-Скалы. Камень был сероватый, мелкого зерна и убийственной прочности.