Дети немилости

Неловкие слова жгли Лонси язык; маг то собирался, наконец, спросить, то передумывал. Уаррец же сосредоточенно размышлял о чем-то своем, не замечая его терзаний.

И вдруг вскочил.

Лонси вздрогнул: тучный уаррец двигался быстро, как тигр. Господин Гори кинулся к окну и перегнулся через стол, едва не вжавшись носом в стекло.

— Ты его видишь? — взбудораженно проговорил он. — Глянь! Глянь! Мне не кажется? Ты тоже его видишь?!

Он тяжело дышал, сжимая край стола так, что белели костяшки пальцев. Некромант излучал неистовую жизненную мощь, приближаться к нему вплотную было страшно, словно к чану расплавленного металла… Растерянный, почти испуганный Лонсирем уставился в окно над плечом Гори.

Сначала он не видел ничего, кроме опостылевшей степи и тумана, курящегося над нею. Солнце уже садилось, на западе линия горизонта растворялась в алом огне, с востока наваливался лиловый мрак, отемняя туманные пелены. Сложенные крылья облаков лежали высоко в небе.

Лонси смотрел и смотрел, не решаясь отвести взгляда.

Что-то брезжилось за туманом.

— Видишь? — горячо прошептал Харно; окно запотевало от его дыхания. На лице мага замерли резкие тени.

…рваные облака, замаравшиеся в земной пыли, слишком низкие, покоящиеся на тверди, точно воспоминания о том, что некогда было реальным. Неподвижные смерчи, прозрачные песчаные столпы, вздымающиеся, как башни. Странные угловатые тени, протягивающиеся от пустоты. Стены тумана, пляшущие огни над всхолмиями, пепельные дороги и площади. Мрачные кущи; исполненные тоски фигуры во мгле, тянущиеся к чему-то скрытому…

Видение города явилось и сгинуло. Лонси понял, что дрожит от холода в раскаленном вагоне.

— Вижу, — едва слышно ответил он.

Харно шумно выдохнул и сел.

— Скоро Цестеф, — мрачным, но, впрочем, совершенно обыденным голосом сказал он. — Многие его видят, — и у Лонси почему-то отлегло от сердца. Господин Гори знал, что это такое, он не боялся — значит, и Лонси бояться было нечего.

— Что это? — спросил Лонси. — Мираж?

— Не совсем. — Гори помолчал. — Цестеф — самый молодой город в Ожерелье Песков. Знаешь, как он появился?

Лонси глядел вопросительно.

— Был город Ософ, — сказал уаррец. — Пятьсот лет назад Имана Рескидделат стерла его с лица земли, с такой жестокостью, что немногие уцелевшие жители решили забыть имя города, в котором испытали столько ужаса. Они основали Цестеф, что значит «город живых», а развалины Ософа с тех пор стали называть Цозом, «Умершим». Постепенно пустыня поглотила всякие следы Цоза, но люди начали видеть город-призрак.

— Почему так? — вслух подумал Лонси. — Во время войны применялись какие-то специфические заклятия? Пятая магия, что-то, связанное со временем? Какой ужас.

— Нет, — покачал головой Харно. — Но ты почти угадал.

— Как это? — озадаченно спросил Лонси и поймал себя на том, что совершенно перестал робеть перед некромантом. Словно видение Цоза странным образом породнило их.

— Пять веков назад, — с печальной усмешкой сказал Харно Гори, некромант из Мерены, — была предыдущая активная фаза высшего времени… К ее концу Рескидда диктовала свою волю половине мира. Это принесло миру только пользу, потому что распространилось арсеитство. Но Рескидда была Королевством Бездны.

— А Ософ — Выси? — понял Лонси.

— Не просто Выси. Там жили люди, поклонявшиеся Старшей Матери.

Харно сказал это вполголоса, нахмурившись; лицо его странно исказилось. В университете Лонси слушал лекции о культурах различных народов и легенды главной мировой религии знал превосходно.

— Еретики, — понимающе сказал он. — Рескиаты.

Уаррец посопел.

— Священницы говорят, что тогда, как сейчас, тоже надеялись избежать кровопролития, — сказал он. — Надеялись, что Рескидде хватит мудрости не начинать войны и что Старшая Мать, создавшая высший год, помилует свой город. Война началась, и Ософ пал. Всемогущая Рескит сохранила его на свой лад. Она извлекла его из времени, и жители его вечно служат ей и ее любимым детям. А мы здесь видим город-призрак.

— Страшная легенда, — согласился Лонси. — Впрочем, весь Легендариум страшен, если вдуматься. Я, если честно, не понимаю арсеитов. Не жутко ли жить в таком мире?

Харно улыбнулся, сделавшись непривычно спокойным и как будто помолодев. Стало уже совсем темно, искусственный свет распространялся медленно, словно чернила в воде; показалось, что схемы заклятий, вытатуированные на лысой голове уаррского мага, стали вдруг четче.

— Я арсеит, — сказал он. — Всегда хотелось спросить у неверующего: а вам как, не жутко жить в таком мире?

Лонси подавил вздох. Спорить с человеком намного старше себя, уаррцем и некромантом, ему не хотелось совершенно. Лонси с легкостью мог представить, что во время той войны Маг Бездны применил ужасающее заклятие из арсенала Пятой, из-за чего образ уничтоженного города до сих пор проявляется в виде миража. Что тут было фантазировать о всемогущих богах?

— Наверное, вопрос воспитания, — сказал он. — И привычки.

Пауза продлилась не долее мига.

— Уфф! — сказал Харно и смущенно провел ладонью по лысине. — Что-то я заговариваюсь. Спать пора, что уж там. Я всего-то спросить хотел: понятно, что в газетах пишут, а что в Аллендоре люди на самом деле думают о высшем лете?

«…сбросить бомбы и вернуться без посадки», — мгновенно пронесся в голове Лонси обрывок беседы между суперманипулятором и Мерау, но он, конечно, сделал сосредоточенное лицо и ответил:

— Король и Ассамблея подписали договоры с Уаррой. Никто не хочет войны.

Рескидда казалась бесконечной. Поезд, замедливший ход, целых полдня плыл через город, едва покачиваясь с боку на бок, тихо, как змея в песках. Миновали заводы, миновали каналы и парки, по обе стороны от путей взметнулись к небу дворцы, храмы, особняки, многоэтажные дома, башни, увенчанные причудливыми куполами, острыми шатрами, шпилями; внезапно расстилались огромные площади — и уходили назад; поезд глотала тьма коротких тоннелей… После многих часов степной дороги глаза и разум уставали от впечатлений. Рескидда пьянила путников, как вино. «Проживи в Рескидде всю жизнь, — гласила пословица, — и не тревожься о том, что не повидал мира. Рескидда — это мир».

Сказав это, Харно присовокупил, что ездить в Рескидду, конечно, надо зимой. Летом город живет по ночам, потому что погоды стоят нестерпимые даже для самих рескидди. Многие учреждения и те работают только ранним утром и поздним вечером. Семейству Гори пришлось избрать для путешествия столь неудобное время из-за бесчисленных родственников госпожи Гори: все они зимой трудятся как пчелки и не могут принимать гостей. Лонсирем же совершил ошибку.