Анна Гурова - Мельница желаний

– Попутный ветер!

Парус колыхнулся, наполняясь ветром. Варги засуетились, спеша его закрепить. Хозяйка Похъёлы захихикала.

– И в самом деле удобно! Это, конечно, не с папашиным черепом пререкаться. Молодец, старый хрыч! Эй, варги, бегите на корму, держите рулевое весло крепче – сейчас полетим!

Корабль накренился, разворачиваясь, и ринулся вперед, к югу – домой.

Рауни, о котором все забыли, тихонько подобрался к ученику Филина и выдернул у него из рук костяное кантеле:

– Дай сюда!

Тот, потрясенный гибелью учителя, даже не сопротивлялся.

– Кажись, миновало нас, – радостно сказал Аке под вечер, когда на горизонте замаячила полоска знакомых гор.

Чего он только не навыдумывал себе, пока плыли назад! Ждал мести богов – не то море слизнет драккар, не то рухнет с небес ветка Мирового Древа… Однако пронесло.

– Иггдрасиль огромен, – сказал Бьярни. – Даже Хар Одноглазый не заметил, что мы отковырнули от него кусочек.

Он ошибался. Перемены уже начались. Что-то творилось в небе, сдвигалось потихоньку нечто гигантское и ужасающе далекое, настолько далекое, что даже искушенные в колдовстве туны ничего не заметили.

Так напевал-приговаривал охотник, легким духом скользя через лес увядающего лета, сквозь влажную дымку раннего утра. Охотник был из племени северных карьяла, по имени Ильмо – стройный, ловкий юноша лет двадцати. Его темно-рыжие волосы были завязаны в хвост, на загорелом лице блестели яркие серые глаза. На шее, поверх затертой кожаной безрукавки, висел новенький оберег из полированного можжевельника с громовой стрелой Таара. В руках Ильмо держал взведенный самострел. Пока с губ слетали слова охотничьего заговора, взгляд рыскал по сторонам, не упуская малейшего движения в предутреннем тумане. Ильмо искал зашедшего в его охотничьи угодья лося, быка-одиночку. Он знал, что лось где-то совсем рядом – след был совсем свежий. Но сырой сумрачный лес вокруг был тих, только ранняя пташка одиноко чирикала где-то в ветвях.

– А я бы ничего не пожалел для тебя, любимец полян, – пропел Ильмо слова древней охотничьей руны. – Отвел бы тебя в мое жилище, под резную кровлю, посадил в красном углу – там и кушанье готово, и половицы вымыты. И красавицы наряды надели, оловом и жемчугом лоб и запястья украсили…

Лось, если он и затаился где-нибудь поблизости, никак себя не выдавал. Таковы их повадки в конце лета. Замрет, как камень, спрячется не хуже перепела, и трижды пройдешь мимо лося, не заметив его, пока он сам на тебя не кинется. Ильмо же того и добивался.

– Приказал бы я женщинам тебя раздеть и кафтан твой теплый на жердях развесить. И головушка твоя, чай, устала носить костяной венец, так я бы помог тебе его снять…

Упрямый лесной бык не отзывался. Ильмо глянул под ноги, увидел как раз то, что надо – сухую ветку, – и нарочно наступил на нее. Ветка сломалась с громким треском. Тут же совсем недалеко, в рябиновой рощице, раздалось глухое угрожающее мычание. Ильмо застыл на месте. Подумав мгновение, он наклонился к земле, сложил ладони у рта и проревел по-лосиному, вызывая «соперника» на бой. После чего поднял самострел на уровень лосиной груди и приготовился.

Лось не шевелился. «Хочет подпустить меня еще ближе», – подумал Ильмо и тихо, как хийси, [7]стал красться вперед. В воздухе кисло пахло ягодами. За рябинами маячило что-то темное.

– Приди ко мне, жеребчик Тапио! – позвал Ильмо, понемногу надавливая на спусковой крючок самострела.

В ответ раздался шум, треск, фырканье и глухой стук копыт. Ильмо выстрелил – и отскочил в сторону, чтобы раненый лось не затоптал его. Однако никакого лося он не увидел. Черные стволы рябин качались, осыпая землю листьями, а вдалеке затихал глухой перестук копыт.

Ильмо перевел дыхание и опустил самострел. Лось сбежал! Охотник так удивился, что даже досада отступила. Желая разобраться, он направился к тому месту, где прятался в засаде лось, и там долго рассматривал изрытую копытами землю. Вскоре Ильмо нашел причину: отпечатки копыт лося пересекали совсем свежие отпечатки лап росомахи. Странное дело! Судя по всему, увидев эту росомаху, лось ошалел от страха и кинулся прочь, как будто встретил голодного медведя. Следы лося вели к востоку. Росомаха же побежала на север, к оврагам и ельнику-корбе.

Несколько мгновений Ильмо стоял, раздумывая. Лося, пожалуй, сейчас не догнать. А вот найти росомаху можно и даже нужно. Если вредоносная тварь решила обосноваться в этих краях, она и впредь будет пакостить, портить охоту. Ильмо закинул самострел за спину и пошел по ее следу на север.

В овраге царил зеленоватый полумрак, еловые лапы терялись в тумане. Черничник, едва слышно хрустевший под ногами в березовом лесу, сменился ярко-зеленым мхом, сырым и упругим. Следы на нем мгновенно разглаживались и исчезали. Из-под ног выпрыгивали крошечные лягушата с прозрачными, будто паучьими, ножками. Вились стайки комаров; учуяв тепло, они бросались вслед охотнику, а потом возвращались. Ильмо перешагнул через беззвучный темный ручей, протекавший по самому низу оврага, и стал подниматься наверх. Когда он достиг края оврага, ему в глаза ударило ослепительное утреннее солнце. Каждая капля росы превратилась в жидкое золото, как будто какой-то бог опрокинул над оврагом ковш хмельного меда.