Алина Лесная - Охота на оборотня

— Да ну вас обоих! — возмутился доселе молчавший эльф. — Я, во-первых, не собака, во-вторых, эта «пакость» — мое плечо, а, в-третьих, процесс самозаживления поврежденной ткани называется регенерацией! Термин есть такой скадарский, мудреный!

— Чего?!!

— Ре-ге-не-ра-ция! — отчетливо повторил юноша. — Термин, обозначающий…

— Чего?

— Эээ… это когда все заживает как на собаке.

— А-а!

Алесса вдруг увлеклась скадарскими словечками, и Вилль охотно подбрасывал ей все новые и новые знания. Девушка прилежно записывала «мудреные термины» на бумажке, а вечерами эльф засыпал под мерное мурчание Симеона, смешанное с тихим шепотом, доносившемся с раскладушки:

— Процесс…мрр…прогресс…мрр…

Обучение привело к тому, что однажды, после очередного «осмотра территории», сиречь, лечения-мучения, Алесса торжественно провозгласила:

— Ну, Вилль, поздравляю! Прогресс твоей дегенерации налицо!

Она даже не удивилась, когда парень, дотоле сидевший смирно, вдруг завалился на спину и дико захохотал — вон как обрадовался, дурашка…

С точки зрения самого аватара, регенерация шла как раз очень медленно, даже слишком. Когда то, что он поначалу принял за яд, проникло в тело и начало действовать, сознание просто смыло ледяной волной, и Вилль Винтерфелл на какое-то время перестал существовать.

Прервалось дыхание, замерло сердце — Дар эльфа-оборотня пытался распознать, с чем ему предстоит бороться. Вспышка — и Алесса с тряпочкой. Вилль не мог понять, то ли он справился с отравой сам, то ли помогли знахаркины зелья — с подобной мерзостью он еще не сталкивался. Огонь, страшный, багрово-черный, сжигал тело изнутри, в то время как разум грызли сотни жучков-точильщиков, пытаясь уничтожить Сущность прежнего хозяина и заселить в опустевшую оболочку своего. Ответ, казалось, назойливо жужжал у самого уха, но поймать его никак не удавалось. «Странно, — размышлял Вилль, — неужели кольцо надето на ту руку… невозможно… Хотя я вполне заслужил…»

С самого детства аватар приучают к тому, что есть определенный свод правил, написанных самой Богиней. «Слушай внимательно, Арвиэль! — назидательно говорил ему отец. — Слушай, запоминай и выполняй!

Тогда по дороге жизни тебя поведет сама Пресветлая, а в конце пути тебя ждут Благословенные Земли». Эльфенок слушал, кивал головой, но частенько поступал по-своему. Быть может, Двуликая Богиня уже давно повернулась к нему стороной войны и отчуждения, но капитан

Винтерфелл упрямо в нее верил. Год назад он должен был, не раздумывая, убить Алессу-оборотня или же оставить на морозе, но засомневался, и этим воспользовалась Великая Кружевница, любительница своевольно сплетать чужие судьбы. Она же подтолкнула эльфа к следующей ошибке — он взял девушку под свою ответственность.

— Ответственность, Арвиэль, очень сложная штука, — втолковывал ему Дариэль. — Ты спас домашнего духа и теперь несешь за него ответственность. Скажи, ты уже умеешь исцелять себя?

— Нет, папа, это будет приходить постепенно, с возрастом, — ровно, как по писаному, отвечал мальчик.

— Значит, если ты умрешь, то погибнет и он?

— Да, папа.

— Ты сейчас слишком слаб, Арвиэль, твоя жизнь — лишь тонкий волосок в Мировой Паутине. Ты уже взял на себя ответственность за чужую жизнь, пусть это даже «жизнь» духа, значит, и сам должен быть осторожен вдвойне, — мерно говорил аватар, не замечая, что сын хмурится все больше и больше. — Ты один должен выживать за вас двоих, а это несет определенные ограничения для твоих действий. Так как ты поступил?

— Безответственно, но что мне оставалось?! Он бы там долго не протянул!

— И ты не нес бы за это ответственность, — спокойно продолжал мудрый отец. — Бери чужие жизни под свое крыло только тогда, когда станешь по-настоящему силен и уверен в себе, а пока — учись думать и рассуждать. Безрассудство и безответственность — прерогатива людей, ведь их жизнь слишком коротка, чтобы успеть чему-то научиться…

С тех пор прошло тринадцать лет, и он успел поднабраться от людей и того, и другого, и еще много чего совершенно «неправильного».

Правил у аватар было множество, но юный Вилль не обладал никакой вековой эльфийской мудростью, и постоянно их нарушал. Безрассудно взял под свое еще толком неокрепшее крыло жизнь непредсказуемой девушки-оборотня, и о последствиях не задумался. Излишняя самоуверенность и безрассудство толкнули его и на следующий опрометчивый шаг — поединок с неведомым хищником. «Дурак я, идиот, — корил себя капитан Винтерфелл, — тренировки забросил, кулон не взял и еще на что-то надеялся…» От него зависели две чужие жизни, а он даже не смог как следует защитить свою.

Девушка смотрела в задорные изумрудные глаза с золотистыми искрами и, конечно, не подозревала, что прячется там, в глубине таинственной эльфийской души. Она даже не поленилась ранним утром сделать вылазку в библиотеку и притащить ему стопку книг, как оборотень, прекрасно понимая, что аватар скучает взаперти.

К ее удивлению, он тут же жадно вцепился в «Словарь». Целый день не выпускал из рук толстенный фолиант и даже на известие об «осмотре территории» отозвался непривычно покладисто:

— Ага! А это идея! — и снова уткнулся в книгу.

За «Словарем последовали „История Неверрийской Империи“ и „Богослово“. Ночью Алесса имела удовольствие наблюдать, как пара золотистых огоньков над кроватью то сужается, то расширяется — эльф-оборотень не нуждался в лучинке, ему вполне хватало света заглянувших в окошко Сестры и далекого Волчьего Глаза. Утром Алесса осторожно забрала книгу у Вилля, так и заснувшего полусидя, и, поправляя сползшее на пол одеяло, отметила, что, несмотря на бессонную ночь, на его щеках появился первый легкий румянец. И означало это, что очень скоро Арвиэль Винтерфелл вернется к своим обязанностям и уйдет из комнатки на чердаке.

„Красивый!“ — привычно вздохнула юная художница.

„Да и волк, мрр, ничего!“ — охотно поддакнула пантера.

По лицу Вилля было заметно, что изучение „Энциклопедии“ явно дало результаты, только юноша не спешил делиться выводами со знахаркой. А парень скисал с каждым часом все больше, как позабытое на солнце молоко. Он ходил по комнате, разминая затекшие ноги и спину, и подолгу стоял у окна, грустно глядя на заснеженную улицу. Из дома девушка его пока не выпускала, боясь, что аватару может стать плохо, а в один прекрасный день ей вдруг захотелось сделать Стражу подарок…

В ответ на ее просьбу, Марта долго чесала затылок, а затем с торжеством прищелкнула пальцами. Часовое лазанье по шкафам наконец-то увенчалось успехом, и на свет Божий была извлечена рубашка, кем-то когда-то отданная травнице на починку, да так и позабытая. За годы квартирования в мартином шкафу рубашка пропиталась пылью и пожелтела, да вдобавок к уже имеющейся дырке на локте она обзавелась новой — на груди. Моль травницы — насекомое особенное, воспринимающее любую морилку как экзотическую приправу к традиционному обеду.