Золотая свирель

Ирис прошел вперед к кромке темной воды. Обернулся нетерпеливо.

- Лессандир!

- Иду, иду.

Я ступила в туман - он был плотнее лежащего под ним песка. Я чувствовала даже некоторое сопротивление, будто кто-то, весь в мягкой сырой шерсти, уперся упрямым лбом мне в голень и не хочет уступать дорогу. Нагнувшись, я коснулась рукой серой перистой плоти - ладонь моя наполнилась волглым текучим мехом, упругим изгибом спины, ластящимся движением большого невиданного зверя. Я запустила в туман вторую руку.

- Ирис! Иди сюда! Он живой!

Зеленоватые огоньки парой вспыхнули в серой глубине. Ладонь мою сейчас же вылизал мокрый нежный язык. Длинное тело протащилось сзади, отирая ноги плотным влажным боком. Какой он ласковый! Какой он...

- Хватит, - сказал Ирис резко. - Прекрати.

Я выпрямилась.

- Почему?

- Он заиграет тебя. Залижет до смерти. Пойдем.

Ирис почти насильно поволок меня к воде. Только сейчас я поняла, что руки у меня окоченели. Предплечья покрылись пупырышками.

- Кто это был, Ирис?

Он дернул плечом.

- Нэль. Туман.

Маленькая волна, теплая, как парное молоко, без всплеска легла нам под ноги. Песчаный берег уходил в глубину, ребристый, словно нёбо чудовища.

Ирис уверенно двинулся к темному острову прямо по воде. Я ощущала стопами все тот же рельеф песчаного дна, но дна под ногами не было, а была лишь прозрачная, полная тени пропасть, поверх которой, словно покрывало, невесть кто накинул тонкую пленку воды. Мы шли в этой воде - по щиколотку, а по колено - в перьях плывущего к берегу тумана.

Я оглянулась через плечо. Сумерки обесцветили берег, все теперь стало серым - светло-серым, темно-серым и серо-сиреневым. Туман залил весь склон, заровнял обрывчик, затянул низкорослые кустики морской травы, только гнилушки кое-где светились сквозь его рыхлую плоть.

И - серое на сером - я разглядела, как медленно кружит в тумане большой бесшумный, белесый зверь, играя сам с собой и сам себя ловя за хвост.

Нэль. Туманный волк.

Мы шли и шли, я уже устала придерживать подол и уронила его в воду, мы шли и шли, но не могли дойти до острова. Он даже вроде бы и приближался, Стеклянный остров, вернее, приближался, пока я глядела на него, но потом оказывалось, что я смотрю под ноги, или по сторонам, или на Ириса, а остров маячит себе все в той же полумиле и ни на йоту не придвинулся.

Море и небо сливались впереди зеленовато-золотой вогнутой сферой, словно бы задернутой на расстоянии вытянутой руки тончайшим черным газом; горизонт отсутствовал. Остров парил невесомой темной громадой, лишенный корней, увенчанный друзами сосен, молчаливый, пустой, недвижимый, и было совершенно очевидно, что нет на нем ни замка, ни малого дома, никаких построек, ни единой живой души, ничего на нем нет, кроме скал и сосен, да и те почти не существуют...

Ирис шел впереди, словно так и надо, без плеска раздвигая еле теплую, легкую, почти неощутимую воду. Шел, словно не по воде, а по воздуху.

Он шел впереди, а я вдруг поняла, что не могу его догнать, и он точно также как Стеклянный остров - недостижим, неуловим и нереален.

Я стала отставать. Волной взлетела горечь - как же так? Зачем я иду за ним? Это ведь просто морок, болотный блуждающий огонек, он ничего не освещает, никого не согревает, но манит неодолимо.

Зачем я иду за ним?

Ирис обернулся, протянул руку.

- Не отставай.

Я еле перевела дыхание. Понадеялась, что он не видит отчаянных слез.

- Долго... еще?

Он поглядел на небо.

- Нет. Не долго. Скоро придем.

Над островом в зеленом небе висела луна.

Круглая как монета, только чуть-чуть размытая с левого края.

- Нет, Хелд. - Короткий смешок. - С меня взятки гладки, ни при чем я. Она мне денежки и передала, а я их на судейский стол высыпал, как велено было. И не называй меня господином, какой я тебе господин.

- Повадки у тебя господские, вот чего.

- Брось. Я, было время, господ потешал, в королевские палаты вхож был, вот и набрался красивых манер. Таким как я нельзя иначе, простеца немытого, вежества не знающего, на порог не пустят.

- Тогда наемничал, поди?

- Нет. Не наемничал. Лицедей я, не воин. Менестрель.

- Песенками штоль балуешься?

- Да какое баловство, помилуй! Менестреля песенки кормят, как волка - ноги. Да и ноги мне тоже ой как надобны. Где свадьба, где похороны, где праздник какой...

- Ну, ну... А драться против мечника как научился?

- Ну, мил человек, я же не первый год на свете живу.

- Да я вот тоже не первый год. Ненамного тебя старше, поди. А вот против мечника от меня толку чуть, даже если самому меч в руку дадут. Не учен потому что. А чтоб с палкой, да супротив меча...

- Да повезло мне просто, Хелд. Испугался мужик, мы же вдвоем набежали. Не ждал он нас с тобой.

- Спужался - не спужался, а напрыгнул будь здоров! Я уж решил, все, суши весла, порубит он тебя.

- Повезло, говорю.

- Темнишь ты, друг, все одно. Недоговариваешь.

Ясен пень, недоговаривает. И не скажет ничего, зря ты, Хелд, стараешься. Так и будет мокрым камешком из руки выскальзывать. Нобиль он, Хелд, у него это на лбу написано. А что признавать того не хочет - его право. Это нам с тобой не понять, что за корысть благородному простецом прикидываться. А у него - причины. Возвышенные, и нам с тобой, серой кости, недоступные. Обет у него, Хелд.

Отстань ты от него.

- А мечом орудовать кто у нас горазд? - продолжал рассуждать Хелд. - Ну, господ благородных окромя? Наемники с югов. Северяне, которые охранники там, иль тож наемники. Инги разбойные, ежели Найгон да Найфрагир обогнут, да пираты лестанские, это опять с югов. Верно говорю?

- Верно-то верно. А вот парень тот, с которы мы у дверей дрались - нобиль по-твоему?

- Да сейчас молодежь какая пошла, ты погляди только! Сынки купеческие моду взяли оружием щеголять. Но ежели такой в драке кого порежет - загребут, как пацана моего загребли, по крупному, малым залогом не отделается. А ежели нобиля порежет, да еще и до смерти - вздернут, на денежку не посмотрят. Вот так-то. Да ты ж у нас молодежь разве?

- Э... у меня душа молода.

- Во! А что из ентого следовает? А из ентого следовает...

Я завозилась и села на кровати.

- Госпожа наша проснулась.

Послышался скрип отодвигаемого стула, в просвете опущенного полога мелькнул огонек. Полог откинулся, явив руку со светильником и озабоченную пеплову физиономию.

- Какая я тебе госпожа... - проворчала я мстительно.

- Женщина для меня всегда госпожа. - Пепел отдернул занавесь и сел на покрывало. - Ну, как ты? Поспала?

- Угу. Который час?

- Ночь. Середина первой четверти. Можешь спать дальше. Мы мешаем?

- Нет, нет. Сидите тут. Не хочу одной оставаться. Ты мне снотворного, что ли, дал?

- Нет. - Он улыбнулся. - Просто хорошего вымороженного вина. Будешь дальше спать?