Варвара Клюева - Магия обреченных

– А теперь вот собираются. Кажется, маг, который украл Красный айкас, ополчился за что-то на Верховных лордов. Потому он и помог первому советнику убить лорда Региуса. А теперь у него вроде бы появились сторонники. Но вообще-то я не очень разбираюсь в ваших сгорнийских делах. Ты спроси у Алмели, она знает больше моего. Хотя насчет войны я точно знаю. Во дворце только о ней и говорят. Гадают, коснется она нас, нагорнов, или не коснется. Многие думают, что нам тоже придется воевать. Владыка усиливает гвардию и, говорят, подумывает об армии. О настоящей армии, которой у нас со времен баронов не бывало! Вачек просто сияет от счастья. Две луны назад его наконец взяли в обучение к гвардейцам. Теперь он говорит только об оружии и боевых приемах. Ну, и еще о Месхане – наставнике, который его обучает.

Что-то произошло с голосом Зельды, когда она назвала имя Вачекова наставника. Нотка нарочитой небрежности показалась Хайне неуместной и крайне искусственной, поэтому она посмотрела на подругу с недоумением. Зельда потупилась и неожиданно залилась краской.

– Этот Месхан, он что, тебе нравится? – догадалась Хайна.

– Очень! – проникновенно сказала Зельда и подняла на Хайну сияющие глаза. – И знаешь, я ему – тоже.

– Зельда! Но он же, наверно, намного тебя старше?

– Ну да, почти на две дюжины солнц. А что тут такого? Мою кузину недавно сговорили за вдовца, у которого уже трое внуков. Он толстый, лысый и торгует старьем. А Месхан – красавец, каких поискать, особенно в парадном мундире. По нему половина дворцовых служанок сохнет. И он не какой-нибудь торговец, а драгчин гвардейцев. Ну ладно, пусть будущих гвардейцев, но это тоже очень почетно! Владыка к нему расположен, и когда-нибудь…

– Ты все о своем герое, Зельда? И не стыдно тебе? Хайна только-только с того света вернулась, а ты ее своими откровениями сейчас обратно загонишь. Пожалела бы подругу!

Услышав этот родной улыбчивый голос, Хайна сама не заметила, как оторвала от подушки и голову, и неподъемные плечи.

– Алмель! Как же я рада тебя видеть!

Кармала сжигало нетерпение. Он честно пытался отвлечься, занять ум чем-нибудь посторонним: раскурил кальян с цандрой, вызывающей видения, пригласил музыкантов с танцовщицами, потом основательно выбил из колеи Удмука, пожелав сыграть с ним во флеш. Старший личный слуга отбивался изо всех сил – ссылался на этикет, уверял, будто игрок из него никудышный, предлагал позвать кого-нибудь из вельмож, славных успехами в этой игре, но Кармал отмел все возражения. Поединок с любым из вельмож совершенно его не прельщал: чем более знатен и искушен в игре противник, тем сильнее он торопится поддаться повелителю, чтобы, упаси Меур, не допустить нечаянного выигрыша. Неумелый игрок еще способен ненароком сделать удачный стратегический ход или по неведению расстроить хитроумный замысел венценосного соперника и тем самым придать игре хоть какую-то остроту. Опытный флешист никогда такого промаха не допустит.

Однако надежда Кармала на сколько-нибудь интересную партию не оправдалась. То ли Удмук был куда более искусным игроком, чем прикидывался, то ли ему просто повезло, но он умудрился продуть трижды, не дав владыке ни единого повода задуматься.

Через час неравная борьба Кармала с самим собой завершилась сокрушительным поражением. Его нетерпение достигло той стадии, когда любое постороннее присутствие могло спровоцировать владыку на убийство. Поспешно выставив за дверь Удмука, музыкантов, танцовщиц и лакеев, Кармал велел одному из охраняющих салон гвардейцев, принести кольца и стойку с кольями, после чего избавился и от гвардейцев. Возможно, метание колец в одиночестве и не самое увлекательное на свете занятие, но оно, по крайней мере, не вызывало у владыки приступов яростного раздражения и не угрожало здоровью окружающих. Поскольку сделать то, чего ему хотелось, Кармал все равно не мог, он предпочел скрасить свое ожидание наиболее безобидным способом.

А хотелось ему оказаться на женской половине дворца или хотя бы отправить туда слугу, чтобы тот немедля вызвал сюда Алмель. Но нельзя. Визит повелителя к больной девочке вызовет большие пересуды, а их нужно избежать. И без того люди изнывают от любопытства, гадая, почему никому не ведомую хворую сгорнийку поселили во дворце и окружили неусыпной заботой. Невозможно представить, какой переполох поднимется, если слуги узнают, что владыка почтил ее личным визитом. Немедленный же вызов Алмели нежелателен по другой причине. Алмель и Хайна привязаны друг к другу, и было бы жестоко прерывать их свидание сейчас, когда девочка только-только вырвалась из лап небытия, поглотившего ее больше года назад. А Кармал совершенно не хотел проявлять жестокость по отношению к особе, которой отведена столь важная роль в его далеко идущих планах…

Ладно, он подождет. Главное, что Хайна жива, а со своим нетерпением Кармал уж как-нибудь справится. Не впервой. Вон сколько лет он ждал хоть какого-то движения в застойном болоте, называемом его страной. И ведь дождался!

С гибелью Верховного лорда и по совместительству придворного мага в воздухе ощутимо повеяло ветром перемен. Не исключено даже, что смерть лорда Региуса была не предвестником, а первым шквалом начинающейся бури. Насколько Кармал знал, – а благодаря своему давнему интересу к дворцовому архиву он был осведомлен весьма неплохо, – ни одно из сгорнийских преданий не упоминало о посягательстве на жизнь кого-либо из Верховных лордов.

Сгорны вообще не склонны к насилию. Их верования и ценности – неблагодатная почва для взращивания убийц. Жажда власти, алчность, страх, любовная страсть, тщеславие – пороки и слабости, толкающие на злодейство нагорнов, – сгорнам неведомы. А если и ведомы, то не делают их одержимыми, как нагорнов, дозревших до убийства. Это, разумеется, не означает, что сгорны не умерщвляют себе подобных. Ради сохранения традиций, выживания рода или обретения знания, открывающего путь к «истинам мироздания», горцы перед убийством не остановятся. Но их убийства – убийства во имя идеи, а идеи редко обладают силой неукротимого желания и, следовательно, оставляют больше свободы для поиска иного пути к цели. Потому-то история сгорнов и не изобилует насильственными смертями. Во всяком случае, насильственными смертями Верховных лордов.

Убийство лорда Региуса – случай исключительный. Из бесед с Малихом, плененным магом-заговорщиком, Кармал вынес убеждение, что сгорны никогда не решились бы посягнуть на жизнь Верховного лорда, если бы не Соф Омри.

Да, недооценил Кармал своего сводного брата! Кто бы мог подумать, что этот слизняк способен на поступок? Как же велико было его желание сесть на трон, если он, самый изнеженный и трусливый из всего изнеженного и трусливого клана вельмож, не побоялся рискнуть собственной холеной шкурой? Выходит, права была Алмель, когда предостерегала Кармала, умоляя не дразнить Омри. Впрочем, Алмель, похоже, никогда не ошибается.