Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

– Вот… вот вам из этой ткани, оберните ладонь прежде, чем коснуться Кристалла!..

Я принял платок, тонкий и невесомый, чувствуется презираемая профанами паутина, но я знаю, грамотный, паутина в сто раз крепче стальной проволоки.

– А в чем там Кристаллы?

Он пожал плечами.

– Знать бы. Я бывал у сэра Корнуэлла, там освещение изумительное, а знающие говорят, что у него спрятан по меньшей мере еще один Кристалл. В шкатулке или в сундуке, не знаю, но, уверен, внутри устлано, как и здесь, двумя-тремя слоями этого шелка. Для надежности. Думаю, хранит в личных покоях. Людей у него немного, зато залов… Можно, избегая лишних взглядов, пробраться в спальню.

Я кивнул.

– Хорошо, учту.

Сэр Витерлих вышел помочь мне выбрать коня, в конюшне сказал с одобрительным смешком:

– Я заметил, как вы смотрели на леди Жозефину!.. Думаю, и она заметила. Изумительно, какими красавицами делает Господь женщин, когда хочет, чтобы мужчины были благородными. Ради таких, понятно, можно идти на любые подвиги.

– Она единственная дочь? – спросил я.

– Да, – подтвердил он. – Правда, у него еще два сына, чуть старше. Часто ссорились с отцом, а при первой возможности улизнули с вооруженным отрядом от строгого отца на просторы королевства…

Он и стража на стене в молчании смотрели, как я вскочил на коня, пришпорил и унесся через распахиваемые для меня ворота. Что-то я сделал не так, как ожидало рыцарство за столом, да и сам чую. Надо было набить цену, поторговаться, но самому не терпится исследовать этот загадочный край, и лучше вот так, под прикрытием мандата от герцога, чем по своей воле, как шпион какой.

Когда роща скрыла от меня замок, я повернул коня в чащу. Он всхрапывал и пытался повернуть на тропку, не понимая, какому дураку его отдали, я едва не рвал ему удилами пасть, пока не заставил забраться в глухое место, где не увидят, даже если пройдут рядом.

– Не понимаешь, – сказал я с укором, – своего щастя! Дальше я на своих двоих, а ты отдыхай! Все сделаю и вернусь снова на тебе. Всем скажу, что ты – настоящий рыцарский конь!..

Он презрительно фыркнул, а я выбрался на ближайшую поляну, перетек в крылатого зверя, подпрыгнул и взмахнул крыльями. Почти задевая стволы деревьев, выметнулся из их колодца и пошел ввинчиваться в темнеющее небо.

На землю пал печальный свет ночи, тонкий и призрачный, словно светящаяся вуаль. Закат медленно догорал, лиловые облака темнели, становились сизыми, а потом и вовсе почернели. Луна медленно плывет в ночи, звезд слишком много, но народ везде практичный, смотрит под ноги.

Я завис высоко, растопырив крылья, рассматривал крохотный, словно кукольный замок лорда Корнуэлла. Поменьше, чем у герцога, однако в самом деле освещен ярко и празднично, словно над всем холмом полыхает дневное солнце. Хотя там не холм, это я смотрю сверху, а так замок расположен на вершине отвесной, хотя и невысокой, горы…

Дорога вьется серпантином и обрывается у ворот, загадочных и молчаливых. И вряд ли мне откроют просто так, если явлюсь и скажу, что пришел спереть лишний Кристалл Света, ибо Господь велел делиться.

Донжон высится, как бык среди овец. Мрачная мускулистая громада из массивных каменных блоков, на почтительном расстоянии столпились беленькие радостные домики вспомогательных служб, начиная от дымной кузницы и вкусно пахнущей пекарни, и кончая пропотевшим бараком для воинов.

Все хозяйство огорожено массивным шестигранником стен. Мне показалось, что выстроены первыми: изнутри прилепились все хозяйственные постройки и просто дома прислуги, челяди и живущих при замке ремесленников.

Крыша донжона остроконечная, на шпиле ветерок лениво шевелит полотнище прапора. Окна узкие и перекрыты толстыми железными гратами. Пролезет разве что белка, но из меня еще та белка, начал высматривать место, где можно приземлиться незамеченным.

Центр освещен так ярко, что лорда Корнуэлла должны в задницу целовать за такое благодеяние, никакое ворье не сможет подкрасться в темноте, разве что окна придется закрывать ставнями, чтобы заснуть без помех…

Спустившись ниже, я тщательно всматривался в строения, здания, башни, облетел трижды, стараясь не приближаться чересчур близко.

В сторонке пролетела огромная птица, похожая на орла-стервятника, растопырила крылья, медленно планируя и опустилась на перила балкона на левой стороне донжона. Толстые лапы со скрипом обхватили чешуйчатыми пальцами камень, оставляя на нем царапины. Крылья сложились на спине, как надкрылья гигантского жука, голова беспокойно поворачивалась из стороны в сторону. Один раз уставилась на меня, мороз побежал по моей шкуре, пока не сообразил, что стервятник как раз смотрит не на меня: у птиц глаза по бокам, и чтобы взглянуть на что-то, она как бы отворачивает голову.

Если ей можно, то почему нельзя мне, я сложил крылья и сел на другом конце балкона. В случае конфликта я этого орла как воробья…

Двери распахнуты в комнату, там в полутьме угадывается мебель и широкое ложе под стеной. В красивой позе спит женщина в легкой прозрачной сорочке, очень целомудренно, учитывая ночную жару.

Гриф хрипло каркнул, женщина застонала, голова ее беспокойно металась по подушке. Затем, не открывая глаз, начала подниматься, как сомнамбула.

Я спрыгнул с перил на балкон, превратился в человека.

– Не ходи, – сказал я тихо.

Она ответила так же шепотом:

– Великий и Могучий зовет…

– Это всего лишь пернатое, – сказал я, – хоть и крупное.

Она поднялась и села, медленно опустила ноги на пол, гриф снова прокаркал скрипучим голосом. Женщина послушно пошла к выходу на балкон. Я торопливо взял лук и наложил стрелу. Вокруг все еще спящей колышется некое полупрозрачное облачко, а чем ближе к балкону, тем сильнее трепещет, словно там ветер или свежий воздух размечут на части, но женщина медленно пересекла незримую линию, стервятник каркнул, крылья неспешно расправились, огромные и блестящие от крупных маховых перьев.

Женщина подошла к нему, глаза все еще закрыты. Гриф взмахнул крыльями, лапы ухватили женщину, я тщательно прицелился и выстрелил в пернатую голову.

Раздался жуткий клекот. Крылья забились в судорогах, поднимая ветер. Женщина упала, на нее гриф, я бросился к ним, гриф цел, только длинная стрела пронзила голову насквозь и унеслась в ночной город. Лапы еще дергались, крылья трепыхаются, я протянул руку, но женщина сама с визгом спихнула с себя тушу убитой птицы, лицо смертельно бледное, в глазах ужас.

Я не успел охнуть, как она бросилась мне на шею.

– Спасибо!.. Спасибо, вы сумели…

– Да я ничего, – пробормотал я.

– Я все видела, – вскрикнула она. – Хоть глаза и закрыты, но я слышала зов этого чудовища и слышала ваш голос, господин!