Денис Юрин - В когтях ястреба

Моррон не только не слышал грохота идущего полным ходом массированного обстрела, но и совсем не чувствовал тряски, даже когда ядра, пули и картечь врезались в стену дома в непосредственной близости от того места, где он стоял. К этому небывалому зрелищу и ощущениям нужно было сначала привыкнуть, и у барона ушло более десяти минут, прежде чем он освоился в странном месте, куда попал. Лишь затем, немного свыкнувшись с невероятными реалиями, Аугуст уделил внимание убранству дома и тому, что творилось внутри.

В последний раз Штелер посетил отеческий кров всего несколько дней назад, но с тех пор все внутри разительно изменилось, как будто прошло более сотни лет. Стены облуплены, с осыпающейся штукатуркой, а местами и с дырами в кладке. Доски дверей, столики, стулья и лестничные перила растрескались, к тому же с них слезли последние остатки лака и краски. Гобелены изъела коварная моль, шторы на окнах выцвели и протерлись до дыр. В лестнице на второй этаж отсутствовала большая часть ступенек. Повсюду висела паутина и лежала пыль, а по всему холлу медленно летали маленькие частицы какого-то серого вещества, весьма напоминающего золу после пожарища, но только не оседающую на пепелище, а парящую в воздухе и перемещающуюся лишь строго в горизонтальном направлении. Даже воздух внутри дома казался каким-то особенным… живым. Он то уплотнялся, и из него проступали причудливые формы диковинных зверей и непонятных предметов, то, наоборот, становился разреженным, так что видимость заметно улучшалась, но зато становилось почти невозможно дышать. Все вокруг, кроме разве что самого моррона и стен, находилось в постоянном движении, и это, мягко говоря, весьма тлетворно влияло на рассудок.

– Ну, чего застыл в дверях? Ждешь, пока я за тобой лакея пришлю? – прозвучал откуда-то сверху и в то же время со всех сторон насмешливый голос, на этот раз походивший на давно не слышанный, но незабытый голос отца барона. – Поднимайся в зал, я тебя жду. Надеюсь, помнишь, где он находится?

Как можно забыть голос человека, нянчившего тебя в детстве? Как можно забыть место, с которым было связано столько приятных и не очень теплых воспоминаний? Конечно же, Штелер помнил, где находится зал, который братья в шутку называли тронным. Однако барон не пошел наверх, а лишь сделал несколько шагов вперед и остановился, глядя на огромный проем в лестнице и прикидывая, а сможет ли он его перепрыгнуть и не треснет ли верхняя ступенька, на которую он приземлится всей тяжестью своего тела.

– Извини, не учел мелочь! Никак не могу привыкнуть, что ты почти человек и пустяки подобного рода имеют для тебя значение, – учтиво извинился как будто прочитавший мысли моррона затворник.

В следующий миг воздух возле лестницы пришел в движение и уплотнился как раз в том месте, где зияла огромная дыра. Из невесомых и невидимых воздушных частиц, буквально из ничего на глазах у барона возникли ступеньки, но только не цвета древесины, а прозрачные. Это была, естественно, лишь иллюзия, но иллюзия необычайно прочная. Ступеньки выдержали осторожно прошествовавшего по ним хозяина дома, а затем растворились так же внезапно, как и возникли.

– Советую поспешить, господин барон! Первый акт жалкого трагифарса, устроенного моими давними «дружками», уже заканчивается, и вы рискуете пропустить начало второго действа, а оно обещает быть более интригующим! – вновь прозвучал из ниоткуда голос гиндала, хоть и насмешливый, но без ноток издевки. – Да, кстати, хорошее местечко я для вас приберег. Увидите все, ничего не упустите!

– Мне б на рожу твою сперва глянуть, – едва слышно прошептал, почти беззвучно пошевелил губами моррон, но его реплика каким-то странным образом достигла ушей вездесущего собеседника.

– О-о-о, это пожалуйста, сколько угодно! – с задором и звонко рассмеялся затворник, видимо пребывавший в хорошем расположении духа, даже несмотря на то, что в его дверь усердно «стучались» незваные и нежеланные гости. – У меня их много, какую желаешь узреть? Есть рожи, тебе знакомые, есть совсем неизвестные. Красивые рожи, безобразные физии, полный набор омерзительных морд, которые и человеческими даже трудно назвать… Рожи прыщавые, рожи рябые…

– Заткнись! – выкрикнул барон, изрядно подуставший от выслушивания пустой болтовни и немного запутавшийся в замысловатом переплетении многочисленных коридоров. – Настоящую рожу твою видеть хочу! Уж пойди на уступку, раз мы с тобой теперь союзники!

Насколько Штелер помнил, раньше добраться до главного зала было куда проще. Моррону оставалось только гадать, изменил ли планировку верхнего этажа его покойный отец или он стал жертвой очередного чудачества гиндала, специально усложнявшего его путь.

– Сейчас направо, а затем дважды свернешь налево, – ничуть не обидевшись на грубость зашедшего в гости хозяина дома, подсказал дорогу затворник. – И смотри не напутай, а то еще забредешь туда, где тебе не выжить! Что же личины моей истинной касаемо, то ладно уж, так и быть, предстану в первозданном обличье, хотя, по правде говоря, оно мне не нравится… поднадоело как-то за сотни безрадостных лет.

Насчет «безрадостности» своей жизни затворник, конечно же, слукавил. Быть нелюдимым вовсе не равнозначно зароку вести образ жизнь монаха-аскета и отказывать себе в маленьких удовольствиях. Штелер понял это сразу, как только достиг зала и открыл его дверь. Как и весь дом, зал для торжеств претерпел значительные изменения. Барон даже не сомневался, что виновником перестановок и нового обустройства был именно гиндал, а не ныне покойный отец Аугуста, и уж тем более не последний хозяин, получивший особняк по милости Его Величества, герканского короля. Ни у одного человека, даже с самым необузданным воображением, не хватило бы ни выдумки, ни возможностей, ни времени создать подобную нереальную обстановку.

Весь зал был заполнен водой, по ровной глади которой плавали гуси, лебеди и еще несколько видов неизвестных барону птиц с пестрым и пушистым оперением. Возле дальней стены виднелся небольшой островок, на котором возвышался настоящий трон, сделанный из золота с хрусталем, а по бокам подлокотников украшенный опалами и изумрудами. Возле трона мерно расхаживал взад-вперед высокий человек в причудливом балахоне, слегка напоминавшем робу монаха с глухим капюшоном, но куда более изысканного покроя. Вокруг островка расселась весело щебечущая стайка русалок, а на застывшего в дверях барона пристально уставился голодными глазами высунувший уродливую морду из прозрачной воды огромный крокодил. От двери к островку вел узкий и шаткий подвесной мосточек. Это был единственный путь, по которому можно было пройти, но барон боялся, что, как только его нога ступит на первую доску и веревки вместо перил лишь слегка задрожат, прожорливое чудовище набросится на него и, перекусив пополам, утащит под воду. Кстати, глубина призрачного водоема была довольно большой, по такому фарватеру смог бы пройти даже перегруженный фрегат.