Юлия Остапенко - Лютый остров

– Но это невозможно, – с трудом проговорил Рустам. – Магия ломает любую волю, я видел...

Альтаир скривился, красивое лицо его обезобразила мимолетная гримаса отвращения.

– Ты горделив и дурно думаешь о людях, шимран. Ты сам сказал, что эта магия рассчитана на големов – бессловесных кукол без души и воли. Именно потому человек мог бы навязать им свою – точнее, подавить их волю своей, заменить их помыслы своими. Беда только в том, что нечего подавлять, нечего заменять – голем пуст. А человек, даже самый ничтожный – нет. Магия повиновения – всего лишь поединок: того, кто надевает наруч, и того, на кого его надевают. Если воля раба достаточно сильна, он либо сможет противиться приказам «хозяина», либо сумеет уловить те его помыслы и стремления, которые схожи с его собственными... и тогда наруч превратится всего лишь в бронзовую безделушку. К слову, – он поднял руку, и луч красного света, отбившись от костра, полыхнул в бронзе, едва не ослепив Рустама, – чистого любопытства ради – не хочешь примерить?

Рустам резко поднялся на ноги. Сердце гулко и тяжело колотилось о ребра. «Этот человек, – подумал он, – который сидит у моих ног и смотрит на меня снизу вверх с такой невинной улыбкой, может убить меня в любой миг – я и пискнуть не успею. На нем клеймо раба, но сейчас я в его власти, а не он в моей. Как я мог быть так глуп? Это же ассасин. Это Белый Ястреб, один из тех, одно имя которых убивало еще до моего рождения».

– Сядь, шимран, – вполголоса сказал Альтаир. – Ты переполошишь своих людей. Вижу уже, ты не склонен понимать моих шуток. Сядь, и поговорим.

– О чем?

Во взгляде Альтаира мелькнуло удивление.

– Как – о чем? Разумеется, о вечернем нападении. Или тебе не любопытно, отчего мои бывшие собратья пытались помешать твоей миссии?

– Не для того, чтобы тебя освободить, – медленно проговорил Рустам. – Иначе они бы не тронули твою лошадь. Но... убивать тебя они тоже не хотели. Тебя и... женщину! – понял он, и Альтаир милостиво улыбнулся ему, словно учитель – ученику, давшему верный ответ. Он похлопал ладонью по земле рядом с собой.

– Сядь же.

Рустам сел, внезапно почувствовав себя заинтригованным. Как бы там ни было, до ворот Аркадашана этот человек не угрожает ни ему, ни его миссии. Трудно поверить, но, похоже, сейчас они заодно... и это можно и должно использовать.

– Итак, – проговорил Альтаир, – ассасины, продавшие любимому заказчику одного из лучших своих людей, нападают на караван, который перевозит этого человека. И как они нападают?..

– Да, как? – подхватил Рустам. – Ты узнал их по пересвисту, верно? Похожему на пение птиц?

– Я узнал их раньше. Они шли за нами от самого Ильбиана, иногда опережая. Должно быть, сомневались, что ты выберешь северно-западную дорогу – хотя, как по мне, это было очевидно, – он небрежно кивнул на паланкин.

– Так ты ждал засады?

– Конечно.

– Ты предупредил бы меня, если бы не Алдир?

– Алдир? Тот мальчик, что заслушался птичек? Разве это он тебя предупредил?

Рустам задумался. В самом деле – Алдир указал лишь на слишком резвых птиц. Сам Рустам не отличил бы их пение от сигнального пересвиста ассасинов. А Альтаир, разумеется, отличил...

– Так ты еще тогда решил, что будешь биться за нас.

– Мы уже говорили об этом. Думай дальше, шимран. Было ли нечто странное в том, как они напали?

– Странное? Еще бы! Они зачем-то пытались прикинуться разбойниками с большой дороги... хотя, разумеется, понимали, что ты узнаешь их по отлаженной тактике нападения. – Альтаир смотрел на него с чуть заметным одобрением, и Рустам, воодушевившись, продолжал: – Не мог этот маскарад быть рассчитан и на нас, ведь все мы по его окончании должны были лежать мертвыми... тогда остается... Лейла! Так вот почему ни одна стрела не попала в ее паланкин! Это все из-за нее? Они напали, чтобы ее похитить?

– И притом не дать ей представления о том, кто таковы ее похитители, – добавил Альтаир. – Странная щепетильность, верно? Не говоря уж о том, что наш орден вообще не занимается похищениями.

– Да. Вы убийцы, – сказал Рустам – и словно опомнился, где находится и с кем говорит.

Альтаир посмотрел на него и сказал мягко:

– Ты тоже убийца, Рустам-бей. Я наблюдал за тобой во вчерашней битве. Ты казался в ней куда счастливее, чем в любую иную минуту за прошедшие дни.

– Это вовсе не одно и то же, – процедил Рустам. – Я убиваю врагов моего паши.

– А я – тех, на кого мне укажет мой орден. Чем же мы отличаемся друг от друга?

– Я не беру за это денег!

– Неужто? А этот ятаган работы гарранийских мастеров ты, видимо, выиграл в кости? А этого чудесного коня собственноручно поймал и объездил в степях Аркадашана? А этот прекрасный бурнус достался тебе вместе с приданым твоей драгоценной жены?

Рустам почувствовал, что краснеет, словно ребенок, и снова хотел встать, но – немыслимо! – Альтаир протянул руку и удержал его, взяв за плечо.

– Не сердись. Я знаю, кем кажусь в твоих глазах. Глупо думать, что пелена, который ты окутывал себя всю жизнь, спадет по одному моему слову. Я все же не даланайский маг.

– Скромность – украшение достойного мужа, – огрызнулся Рустам, но встать больше не пытался – отчасти потому, что рука на его плече оказалась неожиданно тяжела, и он сомневался, что сможет освободиться, не поднимая лишнего шума.

Они сидели молча какое-то время. Рустам слышал, как стонет и ворочается Нияз в шатре неподалеку – похоже, у него выдалась неспокойная ночь. Поленья в костре почти догорели, с юга потянуло горячим предрассветным ветром.

– Остается еще один вопрос, – проговорил Альтаир. – Зачем?

– Зачем?..

– Да, зачем. Белый Ястреб столь любит твоего пашу, что без колебаний отдал ему меня – меня, ни разу не терпевшего неудач за десять лет. Зачем же ассасинам нападать на Ибрагима, зачем похищать то, что ему принадлежит?

– Ассасины – гнусные гады и лжецы, – отрезал Рустам. – Откуда ты знаешь, что они не ведут двойную игру?

– Если бы даже и так – нет смысла в такой возне. Если бы Старый Ястреб...

– Старый Ястреб? Кто это?

– Так ассасины зовут своего старейшину. Если бы он хотел устранить Ибрагима, то сделал бы это куда проще и изящнее, давно испытанным способом.

– То есть подослал бы к нему убийцу?

– Именно, – улыбнулся Альтаир. – А раз это не было сделано, значит, мои собратья все еще верны Ибрагиму. И, следовательно...

Он умолк. Рустам смотрел на него чуть расширившимися глазами, не смея ни поверить, ни тем более выговорить то, к чему этот проклятый человек так ловко и так неизбежно его подвел.

– Тебе трудно сказать это, – видя, что он не может решиться, сказал Альтаир. – Хорошо, скажу я. Раз они не враги ему, то действуют по его согласию. А возможно, и по его приказу.